Торжество толерантности. Глава 2

на светлой коже: — Я как-то не думаю, что это красиво... — с сомнением осторожно заметил он.

— Ах, дорогой, тебе, оказывается, нужно развивать чувство прекрасного, — лукаво улыбнулась жена: — Только представь — маленькая гладенькая белая щелочка, которую раздвигает могучий чёрный член. Какой контраст! Какая экспрессия! Словно слияние чёрного и белого шоколада! И, между прочим, частью этой картины сейчас должна стать твоя жена. Ты сможешь гордиться мной, любимый!

И она прильнула к его губам нежным поцелуем. Сладостным, как мёд, и обжигающим, словно родниковая вода. Айванофф едва не застонал. Он вдруг представил, что эти пьянящие губы целуют его в ином месте.

Вот она такая, в этом откровенном наряде стоит перед ним на коленях и ласкает его член. Осторожно, словно вкусный плод, она начинает полизывать его кончиком язычка, проходясь по всей длине. Щекочет, заставляя трепетать всё его существо. Потом берёт в руки, сжимает пальцами и, чуть подвигав ими, выдавливает капельку смазки. Опять слизывает её умелым язычком и охватывает головку колечком своих губ. А потом, всё ускоряя движения, сосёт с жадностью, как голодная, старается заглотить его в свой ненасытный рот.

Она тяжело дышит, иногда задевая сопящим носиком его пах с густой кудрявостью рыжеватых волос. Старается куколка и сама дрожит от возбуждения. О, вот он видит, как блестит её щелочка, набухшая от желания. Он мог бы сейчас удовлетворить её, просто войдя в горячие врата. Но нет, сейчас очередь ротика. Вот губки по очереди охватывают его яйца и, бережно посасывая, лишают последних сил. Опустив руку на белокурую голову своей шалуньи, он выстреливает ей в рот первую порцию. И она глотает. Потом ещё, ещё... И в заключение — его жёнушка знает своё дело — язычок должен омыть всё вокруг, всё должно стать чистым...

Айванофф тряхнул головой, прогоняя неуместную фантазию, случившуюся так некстати.

Набравшись смелости, он взял супругу за руку и шагнул в дверной проём, ведущий в гостиную. Там, полуразвалившись на диване, закинув одну ногу прямо на дорогую кожу обивки, вольготно расположился тот, кто сейчас был хуже татарина из народной сайберской поговорки. Айванофф замер.

— А, белый мистер! — воскликнул нежеланный гость, дожёвывал последний бутерброд: — Опять проблемы?

Он настороженно приподнял бровь.

— Ноль проблем! — поспешно заверил хозяин, не решаясь войти в комнату.

Жена, державшая его за руку, нетерпеливо подталкивала его. Войти было страшно, а не войти было нельзя. Но не стоять же так на пороге целую вечность? Он должен решиться! В конце концов, он обязан сделать это ради неё, ради своей возлюбленной.

— Сэр, вы сегодня у нас в гостях, — Айванофф начал речь, и вдруг в горле стало сухо, словно несколько долгих дней он брёл по пустыне.

Колени предательски дрожали, слабость спрутом расползалась по всему телу. Но он нашёл силы, вымолвил:

— Я хочу, чтобы вы остались довольны. Разрешите представить, моя супруга, миссис Айванофф. Прошу... она готова... э... пройти... э... она в вашем распоряжении... — тут Айванофф вспомнил, как жена сравнила себя с блюдом, и добавил: — Это главное