Отцовский член для строптивой дочки

петтинг. Маша дергалась в такт толчкам, молча и покорно. Мой хер стал каменным, а сочная попка дочери ласкала его своей бархатистой кожей. Я долбил ее, иммитируя жесткую еблю. Трахать ее по настоящему я не решался. Маша покорно сносила все это. Свет от луны и дальних фонарей падал на нас, и загорелая упругая кожа дочери переливалась и блестела. Я продолжал петтинг, и вдохнул запах ее волос, у меня закружилась голова, тогда я понюхал ее голую спину. Я почуял, как она вздрогнула. Я больше не мог терпеть. Я остановился, вынул член из под трусиков и приставил головку к разгоряченной машиной киске.

— Папа... не надо...

На этих словах я медленно вошел во влагалище дочки. Маша издала глубокий, полный обиды и бессилия стон, а я шумно выдохнул. Тугая киска дочери плотно обхватывала мой внушительный хер, поглащая его всем своим существом. Я вошел в нее на всю глубину и не смел двинуться. Что я наделал, думал я. Это на самом деле. Я начал медленно вынимать член, и снова погружать его во влагалище дочери. Я был как будто не здесь.

— Папа... господи... что ты наделал...

Я натянул Машины волосы и начал иметь ее глубоко и медленно, наслаждаясь каждым сантиметром ее узкого тугого влагалища. Маша всхлипывала и стонала, от обиды и злости. А я как обезумевший от похоти пес, трахал ее, с таким желанием, с каким никогда не трахал ее мать. Я гладил бедра Маши, ощущая пальцами ее мягкую кожу, я вгонял в нее свой член, стараясь прочувствовать каждую складку ее влагалища.

— Папа... вынь... не надо... пожалуйста...

Но я не мог остановиться. Я хотел, каждый раз погружая в Машу член, я говорил себе — все. Хватит. Но не мог остановиться. Ее тело манило меня, ее запах пьянил меня, ее влагалище облегало меня, массируя головку своими тугими стенками. Я тяжело дышал, насаживая дочку на свой хер, заставляя ее испытывать стыд, обиду, и возбуждение.

— Папа... отпусти меня...

— Нет, Маша...

— Пожалуйста...

— Нет...

Я не мог долго держаться, я натянул волосы Маши на кулак, и начал вгонять член безжалостно и страстно, как будто трахал не собственную дочь, а любовницу.

Маша вскрикивала и стонала, она кусала губы. Я смотрел, как мой огромный член, блестящий от смазки в вечерних сумерках, погружается в вагину дочери, как на ее загорелой коже скапливаются капельки пота, как с каждым толчком, попка колышется, словно маленькая морская волна. Я видел, как по щеке дочери текут черные от туши слезы. Я понимал все, но не мог остановиться. Отец во мне возопил к рассудку, но член продолжал впиваться в сочную киску родной дочери.

Я почувствовал, как это подходит. Я сделал несколько сильных толчков, вгоняя член в горячую вагину дочери, и начал кончать. Меня согнуло пополам, я кряхтел, выплескивая семя внутрь своего чада. Маша стонала.

— Нет... нет... , — шептала она.

Я не спешил вынимать член. Сперма выливалась большими сгустками, делая