Секс понарошку

случайно и родители просто берегут дочку от осознания, что их встреча была настолько редким стечением обстоятельств.

Даше и без того иногда становилось жутко от историй, описанных мамой. Папа, судя по ее рассказам, был настолько неуклюж в общении с противоположным полом, что в большей части Вселенных должен был остаться девственником и ее, Даши, никогда бы не было на свете. Но, что интересно, все эти рассказы заканчивались обязательным ритуалом — папа и мама крепко обнимались и сжимали ладони друг друга. Целоваться при дочери они не решались, но Даша буквально видела, как родители любят друг друга. Отец глядел на маму с обожанием, а ее глаза лучились спокойным счастьем при взгляде на папу.

У Даши аж на сердце становилось хорошо, когда она видела, как родители смотрят друг на друга, как поддерживают во всех начинаниях, как мама, хоть и рассказывает довольно неприятные для папы истории, но всегда добавляет в конце, что девушки, которые не давали отцу шанса, упустили невероятную возможность устроить свое семейное счастье. А папа, в свою очередь не упускал случая подшутить над чересчур юной внешностью мамы, которую часто посетители архива принимали за практикантку, так свежо и мило она всегда выглядела.

Но после Дашиного восемнадцатилетия кое-что изменилось. Нет, родители, как и раньше, нисколечко не упрекали ее за отсутствие шумной стайки ехидно хихикающих подруг, парней, ждущих в подъезде и прочих атрибутов «современной» девушки. Видимо, Даша унаследовала стеснительность от отца, и он, как и мама, воспринимали это как само собой разумеющееся. И отношения папы с мамой тоже не стали хуже — влюбленность между ними, как казалось Даше, даже начала вспыхивать с новой силой.

Нет, дело было в другом. Впрочем, с новой вспышкой чувств это тоже было связано. Даша все чаще начала замечать, как отец смотрит на нее. Ну, иначе. Не так, как обычно. Краснеет, отводит взгляд... А потом снова смотрит. Ощупывает глазами. Даша всегда ходила по дому в коротких халатиках и никогда раньше не замечала за отцом ничего подобного. Но после восемнадцатого дня рождения Даши папа словно увидел в дочери нечто новое, прекрасный, едва распустившийся цветок, милого ангела, который вот он, только руку протяни...

Но отец никогда не протягивал руки. Даже близко. Более того, если до восемнадцатилетия он иногда позволял себе приласкать дочку, погладить ее по волосам или поцеловать в щечку, то теперь все жесты близости перешли в дистанционный формат. Дашенька чувствовала новое отношение папы к ней, тянущее чувство внизу живота, липкий страх нового, неизведанного и в ужасе от своих мыслей убегала в комнату, где в блаженстве запускала ладошку под трусики и ласкала себя до изнеможения.

Даша понимала, что нужно изменить традиции ходить по дому в коротких халатиках, запахнутых так, что папе открывался великолепный вид на грудь дочери. Но она ничего не могла с собой поделать — ей нравилось чувствовать на себе взгляд отца, она получала почти физическое наслаждения от осознания того, какие мысли сейчас