Наважденье декабря

мамины груди. Розоватые соски набухли и стали похожи на две крупные черешни, огромные бледно-розовые ореолы были покрыты пупырышками, на ореоле правого соска торчал одинокий черный волосок. Взглянув мутными глазами на сына, женщина взяла его лицо в свои ладони и прижала к своей груди.

«Возьми в рот сисю, мальчик... «— шептали мамины губы..

«Соси, малыш, соси...»

Макс взял в рот набухший сосок и начал сосать, как это делают дети. Женщина шумно задышала, придерживая голову сына. «Подожди... «— хрипло прошептала мать, отстраняя Макса. Она согнула ноги в коленях, развела их в стороны. Пальчиками раскрыла толстые волосатые губы пизды и Макс увидел складчатую ярко-розовую скользкую мякоть, залитую слизью, припухшие гребешки малых губ и торчащий язычок..

«Не пугайся... Это клитор...»

Теперь Макс видел близко пизду своей мечты, собственной матери, но то бордовое, большое, торчащее из дремучих черных зарослей волос, пугало его и притягивало одновременно. Женщина сильнее растянула пальчиками пухлые волосатые губки. Секель набухал и увеличивался. На скользких складках и вокруг клитора было что то белое маслянистое и остро пахнущее. Женщина тяжело дыша попросила:

«А теперь возьми в рот клитор, пососи...»

Помедлив, Макс наклонился и в его рот стал погружаться огромный секель матери. Он сделал глубокий вздох и почувствовал остро-кисловатую вонь пизды. Он просто тонул в этом душно-терпком запахе. Мать истосковавшаяся по мужской ласке, все сильнее прижимала голову сына к своей пизде. Во рту юноши и в маминой пизде все хлюпало. Жесткие волоски попадали в рот и щекотали нос. Волосы пизды слегка пахли мочой. Мать постанывала, кусала губы.

«Да, да еще, малыш... Соси...»

Вот она громко всхлипнула, выгнулась и замерла. Лицо Макса было мокрым.

Мама лежала перед сыном, бесстыдно раскорячив ноги, а под ней растекалась мокрое пятно. Пизда блестела от чавкающей слизи. Запах стал более резким и терпко-прелым.

«Иди спать... «— сказала мама, не открывая глаз.

Макс уже улегся, когда к кровати подошла мама: «Спасибо, сын... Спокойной ночи...»

Она поцеловала его в щеку и провела прохладной ладонью по лбу:

«Прости, милый, неразумную мать...»