Снятые табу

багровыми полосками, следами от ударов, слезы струились по маминому лицу и капали на пол. Было ясно, что моя мать из последних сил терпит боль. Тихие стоны и всхлипывания, сопровождавшие очередной удар, переросли в глухие завывания. И вот настал момент когда она больше не могла контролировать себя. Ноги помимо ее воли задергались в диком танце, она стала изгибать тело и двигать задницей, стараясь уклонится от непрерывных ударов и как будто пытаясь охладить свой раскаленный поркой зад о воздух. Инстинктивно мама пыталась закрыть руками свои ягодицы от безжалостного ремня, а ее стоны и завывания стали срывать в визг.

— Ненад... а-а-й... хват... немог... а-а-й! — мамин визг разносился по всему этажу.

Анжела прекратила экзекуцию. — Нет дорогая! Это только самое начало! Ложись на стол! — злобно заявила Анжела.

Моя мать выпрямилась и на дрожащих ногах подошла к большому столу, стоявшему в центре комнаты. Затем она легла животом на его холодную поверхность и вытянула руки вдоль туловища, ладонями к бедрам. Видимо она надеялась защитить свою бедную попу, если терпеть боль больше не будет сил.

— Ты что, меня за дуру держишь?! Руки вперед! — гаркнула Анжела.

— А что бы тебе было чем их занять, держи вот это! — и она всунула маме в руки свою недопитую бутылку конька.

— Если прольешь хоть одну каплю, то сильно пожалеешь! — предупредила Анжела.

— Да, совсем забыла, последний штрих. — Анжела расстегнула застежки на мамином лифчике, резким движением выдернула его из под лежащей женщины, а затем грубо впихнула его ей в рот.

Мой разум отказывался принимать реальность происходящего, это казалось каким-то нездоровым и диким сном. Моя добропорядочная мать лежит голая на столе, в ее вытянутых вперед руках красуется бутылку конька, а во рту кляп из собственного лифчика... бред...

Тем временем Анжела встала у края стола и стала наносить удары своим орудием пытки поперек ягодиц беззащитной жертвы. При каждом ударе обе половинки маминого зада подпрыгивали и по ним расходились волны, словно это был некий желеобразный пудинг.

— А-а-й... хва-а-т... А-нжел... ненад... о-й... ! — жалобно кричала и повизгивала мать, выплюнув из зо рта лифчик.

Однако через некоторое время, что-то изменилось в мамином поведении, несмотря на непрекращающиеся удары ремня, ее крики стали затихать и сменили тональность. Теперь, наряду со звонкими звуками шлепков ремня, стали слышны глухие стоны, и в этих стонах явно угадывалась не только реакция на боль. В этих стонах, было нечто... нечто нездоровое, сладостное и извращенное...

Мать уже не сжимала бедра, а ее ноги стали медленно раздвигаться, и кончик ремня все чаще и чаще попадал на внутреннюю поверхность ляжек, достигая самых интимных мест. Выражение ее лица было полубезумное, широко раскрытые глаза смотрели остекленевшим и пустым взглядом, а из полуоткрытого рта стекала слюна на подбородок.

Анжела перестав стегать мамину задницу, схватила свою жертву за волосы и приподняла ей голову.

— Признайся, тебе на самом деле все это нравится, шлюха? — спросила Анжела, нагнувшись к маминому лицу.

— Не слышу ответа! —