, трепещу от твоего ВЫЕБУ. Бр-р-р-р, аж дрожь чувствую. Это что мы прямо в прихожке... ? Получается то самое — где сгрёб, там и съёб? А если я... , ай, больно... , а если я джинсы обоссу? Дай я хотя бы их скину... Ах, тише! Буйвол... Бык... Жеребец... Ой-ёй, ой-ёёёй!
В прихожке, у дверей, Юля стояла прижатая грудью к стене, упавшие джинсы и шёлковые трусики болтались на щиколотках. Одежда мужчины так же не красиво скомкалась на ногах, пряжка ремня, металлическими частями отсчитывала количество фрикций. Дмитрий таранил женщину резкими фрикциями, с крохотной остановкой в апогее толчка, затем опускался вниз-назад и мгновенно подбрасывал таз вверх и вперед. Девушка так и продолжала называть его самцом животных, чередуя эпитеты охами, ахами.
Проходящие мимо соседи, пенсионеры Пётр Васильевич и Мария Семёновна остановились, слушая изначальные речи любовников. «Он её опять сношает!» — сказала старушка, «Может это другая?» «Нет, тот же голос, те же выражения. Я запомнила! Вот только не понятно, зачем в прихожей то каждый раз? У него же есть кровать, диван!» — изоляция в доме требовала улучшений. Стояли долго, каждый думал об одном и том же. Васильевич повёл супругу домой. У них такая же прихожая, такая же звукоизоляция. Пыл правда не тот, не то что у молодых людей. Но супруг сориентировался на звуки от соседей и в такт им трахнул заслуженную учительницу Советского Союза.
Когда через два часа, пообедав молодые люди вышли из квартиры, попавшаяся им Мария Семеновна поздоровалась, и залилась краской. «Действительно самец! О, Господи, какая же у дамочки удовлетворённая улыбка отъёбанной, прости, Боже, сучки!»
«Какой-то склероз у бабули. Видимо путает давнишних подружек Димы со мной. Я ведь только однажды стояла в прихожке. «— Так же краснеет девушка.