В застенках гестапо

он это делает, пока полицай не швырнул ее белье на пол. Он грубо развернул девчонку на спину, подтолкнул ее тонкую руку к своему животу.

— Ну ка сделай его побольше!

Ручка Нины боязливо сжимала напрягшийся орган мужчины. Он растет прямо на глазах. Полицай в это время зажимает в пальцах сосок девчонки и сильно выкручивает его, потом повторяет то же с упругой, податливой девичьей грудью.

— Не надо, господин Крамарюк, прошу вас...

Девчонка плачет. Безжалостные пальцы мужчины оставляют на нежной коже молодой груди один синяк за другим... Движение в углу комнаты, где находилась Наталья, поначалу не обратило на себя ничьё внимание, пока не раздался умоляющий голос:

— Доченька... прошу вас, господин полицейский, сделайте со мной всё, что вам хочется, только не трогайте мою девочку. Она еще слишком молода для этого!

— Ты чего там бормочешь?

— Господин полицейский, — женщина с трудом поднялась на ноги и, покачиваясь, подошла к кровати.

— Мама... мамочка, помоги мне!..

Наталья быстро сняла то, что еще на ней оставалось, оставшись голой. Ее фигура, ещё не увядшая, сохранила многое от молодой девушки: приятно округлые бедра, достаточно тонкую талию. Только бюст вы — давал в ней возраст: потяжелевший, слегка опушенный. Она, подведя ладони снизу, приподняла его вверх.

— Обратите внимание, господин Крамарюк — это — ваше, хоть сейчас. Да у моей дочки ничего такого нет, она и ублажить вас, как следует, не сможет. Ну, господин полицейский, прошу вас! На тупом румяном лице полицая появились сначала злость, потом недоумение, сменившиеся неподдельным интересом. Он неожиданно отпустил девочку, похлопав ее по щеке.

— А что ты дашь мне взамен, если я не трону эту пацанку?

— Всё, что хотите, господин Крамарюк.

— Так уж и всё!

— Абсолютно всё!

Глазки мужчины лукаво забегали по сторонам, остановились на... Любке.

— Ты!

— Да, господин полицейский, — еле слышно отзывается девушка.

— Иди вон туда и встань возле кушетки. Сейчас, девки, вы мне покажете художественную самодеятельность. — Крамарюк громко заpжал, довольный собственной шуткой.

— Но... — непонимающе взглянула на него Наталья.

— Никаких «но». Вам от этого одно удовольствие ожидается. В общем, так. Воронцова, — он ткнул пальцем в Любку — снимает трусы и раздвигает ноги, а эта фифочка встанет на коленки и обслужит тебя по выс — шему разряду.

До смерти перепуганная Любка, уже не думая о стыде, залезла под подол, стягивая трусики, потом села на кушетку. Чуть откинувшись назад, оперлась на вытянутые руки и раздвинула коленки. Как ни странно, стыда она не чувствовала, несмотря на то, что в процедурной были две полузнакомые женщины и этот пьяный, краснорожий детина. А что если он сейчас набросится на нее и захочет... Прилив теплоты и непонятного опьянения — ведь она не пила, как остальные участники варварского действа — мешали оценить происходящее. Когда Наталья опустилась передней и налитой бюст женщины упруго заволновался, раскачиваясь туда — сюда, Любка, сама того не желая, придвинула живот к ее лицу.

— Итак, наше представление начинается, — развязно захихикал мужчина. Слегка вытянув шею вперед, Любка внимательно смотрела