Остров семи ветров. Часть 22

то часа полтора. Но это только на наброски. Сам портрет я сделаю уже без натуры — по памяти ощущений, полученных на набросках. Просто в многослойной акварели нужно ждать высыхания наложенного слоя краски, а таких слоев может быть иногда до двадцати. Более темный мазок наносится поверх более светлого, и поскольку нижний слой сухой, то краски не смешиваются. И получается, что светлые слои как бы просвечиваются к зрителю сквозь более темные слои. Но за этой воздушностью изображения стоит кропотливая работа — нетренированный натурщик столько времени не выдержит в одной позе. Так что позировать тебе нужно в основном только на набросках.

— Я бы хотела посмотреть, как ты наносишь слои и как из набросков рождается портрет.

— Тогда инициатива наказуема. Будешь не только смотреть, но и фотографировать процесс. Меня уже много раз просили сделать слайд-шоу с кадрами после каждого мазка, но мне самой отвлекаться на фотографирование неудобно — увлекаюсь картиной и все время забываю нажать кнопку в нужный момент...

Следующее утро у меня началось с салона красоты, который мне рекомендовала Лера. Мастер спросила меня, уж не на свадьбу ли я собираюсь с такой ретро-прической. После моего ответа, что это для акварельного портрета, она оценивающе окинула меня взглядом, произнесла с воодушевлением фразу: «Да, красота — это страшная сила!» и начала колдовать над моими волосами. Итог ее трудов меня вполне устроил — глядя на себя в зеркало, я решила, что будь здесь Александр Сергеевич Пушкин, то он бы точно начал за мной волочиться. Эта мысль меня развеселила.

Лера встретила меня на выходе из метро «Горьковская» и провела в мастерскую, располагавшуюся в мансарде старинного дома на Кронверкском проспекте.

— Ну вот — это творческие пенаты нашей семьи. Папа у нас тоже художник, он сейчас на академической даче под Вышним Волочком. А Дима придет часа через два. Пока располагайся, можешь посмотреть работы нашей художественной династии, — кивнула Лера на подрамники, сложенные плотной стопкой на стеллажах.

Пока я разглядывала картины и этюды, Лера разделась догола и, как ни в чем не бывало, принялась готовиться к сеансу.

— Если есть возможность, то я стараюсь рисовать без одежды, — пояснила она.

Тут уж мне ничего не оставалось, как раздеться самой.

— Сейчас будем делать тебя еще прекраснее. Как известно, лучшие друзья девушек — это, конечно же, бриллианты. Но пока предлагаю обойтись бутафорией из костюмерской театра, — сказала Лера, доставая из пакета целый набор сережек-подвесок, ожерелий и фероньерок.

Я примерила лоб фероньерку и посмотрела на себя в зеркало:

— Странное чувство. Словно машина времени. Как будто я в средневековье попала. Жду рыцаря на белом коне...

— А может быть, Рита, ты попала не в далекое прошлое, а в будущее. Ведь в двадцатом веке фероньерки стали атрибутом хиппи. Таким же как и фенечки, цвета которых обозначали пожелания, музыкальные предпочтения, жизненный девиз. Только хиппи вместо драгоценных камней использовали в фероньерках бусины или кусочки дерева. Дизайнеры будущего все равно будут черпать идеи из мира прошлого.

— Я