Мутуализм

Стояла суровая сибирская зима, в самом разгаре. Мороз трещал по веткам деревьев в которых едва теплилась жизнь.

Всё вокруг замерло и приуныло, на улицах почти пустынно, так как холодный воздух пробирает до костей у всего живого.

Сквозь маленькие щели в канализационном люке пробивали себе дорогу лучи дневного света, пытавшиеся хоть как-то осветить убогое вонючее пространство под ним, состоящее из пропитанных сыростью и изрядно покрытых плесенью ржавыми стенами. Там и тут виднелись обрывки железобетонного скелета через растрескавшиеся и осыпавшиеся куски цемента. Всё здесь было жутко. Едкий запах человеческих испражнений ударял в ноздри и выворачивал мозги наизнанку. Но человек, спящий на холодных сточных трубах, давно уже привык к нему. От него самого пахло тем же, если не хуже. Этого человека зовут Степан, ему около сорока лет, но выглядит он старше. Он бомж с грязной рыжей бородой, торчащей в разные стороны. Степан постоянно поправляет её перед тем как лечь спать, но живущие в ней вши делают своё дело и он им явно не указ. У него жёлтые гнилые зубы, да и тех немного. На голове у него надета старая облезлая шапка-ушанка из собачьей чешуи. Сам он в дряхлой дырявой шубе лежит на мешках и обрывках картонных коробок. Он положил их на холодные трубы, чтоб сделать своё ложе немного мягче и чтоб смертельный холод, исходящий от них, не сильно докучал его.

В этом бункере завыла собака царапая когтями по стенам и оставляя полосы на них. Степан попытался сделать вид, что не слышит пса, но тот действовал всё настырней и скулил жалобней, прыгая из стороны в сторону, махая хвостом и ударяя когтистой лапой по немытой роже своего хозяина.

— Ну, Грэй, будет тебе... щас я... ох, — потянул нехотя человек.

Собака заслышав его голос весело завизжала. Он был приучен и не «гадил дома», терпел до последнего всю ночь, пока Степан не встанет и не откроет люк, не отворит эту дверь, отделящую один мир от другого, царство тьмы от царства света. Степан поднажал, но ничего не вышло, всё попусту. За ночь люк крепко примёрз к своей юбке. Степан поднажал ещё раз. Результат тот же. Собака заскулила уже по другому, неужели ему придётся терпеть дальше. Вконец измученный Степан всё же отбил люк и тот с грохотом съехал со своего места и покатился в сторону. Свежий морозный воздух проник в его жилище, выгоняя наружу всю вонь. Степан подхватил пса и поднял его к отверстию диаметром в ширину человеческих плеч, тот ухватившись передними лапами за железный обод начал отталкиваться задними и, оказавшись на улице, пошёл по нужде, а потом и по своим собачьим делам. Степан же взял недокуренную кем-то сигарету и попытался подкурить этот бычок. Но мокрый и окончательно затёртый черкаш рвался от движения спички. Серная головка рассыпалась под давлением его грязных рук. Но он всё же блаженно задымил, трясущимися руками стряхивал пепел и подносил