Как зарождается наша сексуальность?

Как зарождается наша сексуальность?

В какой момент человек начинает ощуща ть в себе стремление не просто теребить письку, потому что это приятно, а представлять себе в этот момент что-то совершенно определённое, связанное с ним лично — то, что накладывает потом отпечаток на всю дальнейшую сексуальную жизнь?

Конечно, психологи всех мастей давным-давно отослали нас в мир детства (дядюшка Зигмунд, привет!).

Но вот вопрос: как же так? Одни и те же обстоятельства вызывают в разных маленьких человечках абсолютно разную реакцию...

Вот телевизор. И «раскрученная» популярная передача. Пристраивается «в хорошие руки» ребёночек из детского дома. Девочка. Крупным планом показывают: девочка плетёт себе косички... А вот она же старательно исполняет перед камерой что-то из художественной самодеятельности...

И вдруг вопрос:

— Кем ты хочешь быть?

И ответ (не задумываясь):

— Медсестрой!

Провокационный вопрос:

— А почему?

И чудный, наивный, восхитительный по своей страстной, глубокой убеждённости, ответ:

— Я хочу заходить ночью в спальню, включать све! т и всем детишкам делать уколы!..

)))...

Удачи тебе, маленькая принцесса волшебной страны БДСМ!

Конечно, на этом можно поставить точку. Ясно: растёт Госпожа, и уже неважно, кем на самом деле она станет, водителем трамвая или бизнес-леди.

Другой вопрос — как же остальные девчушки из этой группы, пережившие страшное ночное приключение с элементами садизма взрослых воспитателей и медсестры? Они тоже все сплошь будут позиционировать себя в будущем рабынями и Госпожами?..

Не факт. Кого-то совсем не зацепит эта история. А кого-то навсегда отвратит от проявления какого бы то ни было насилия над собой, равно как и над кем-нибудь другим...

Ясный, погожий осенний денёк. Переполненный в час пик автобус. Потный, сальный, здоровенный мужик, прижимающий к стеклу маленькую девчушку с пунцовым от стыда и ужаса лицом. Он загораживает свою жертву от равнодушно толкающихся людей, просовывает свою лапу ей под блузку и долго, неспеша, мнёт её едва сформировав шиеся пухлые грудки, тяжело дыша и стараясь не мычать от наслаждения...

Почему девочка не зовёт на помощь? Почему она терпит насилие, затаив дыхание и подавив готовый вырваться крик? Стыдно, что все узнают об этом? Осудят её за то, что встала именно на это место?..

А может быть, сквозь биение гулко прыгающего в груди сердца она различает другой пульс — пульс наливающейся сладкой тяжести где-то внизу живота? И, прибежав домой и закрывшись (впервые закрывшись!) в ванной, она яростно онанирует, зажмурив глаза и теребя себя за соски?

А её «автобусный» насильник в это время, сопя, лапает дома сквозь тонкие трусики промежность малолетней играющей дочурки, которая абсолютно не реагирует на папкины ласки, давно привыкнув к ним, как к чему-то само собой разумеющемуся...

Раннее летнее утро. Весь лагерь ещё спит. Комната мальчиков наполнена сладкой истомой, предчувствием радостного беззаботного дня и игрой солнечных зайчиков по девственно белым стенам...

Плотно составленные кровати. Рука под простынё! й, дрожа щие от вожделения пальцы, нежно обхватывающие (будто нечаянно, будто во сне!) налившийся в предутренней эрекции бутон лежащего рядом мальчишки... И — о, ужас!... О, наслаждение!... Рука этого мальчика, ответно сжимающая и осторожно ласкающая