Цветочек

и уткнулся лицом в её груди, целуя их, покусывая соски. По мере того как меня начинало забирать всё больше и больше, я окончательно терял над собой всякий контроль и вскоре уже кромсал эти нежные полушария не хуже любого хищника. Мял их, словно тряпку и кусал, кусал до крови. Света, глуша крик, впилась зубами в моё плечо. Её зад двигался всё быстрее и быстрее. Наконец всё было позади. Я спустил так, что по полу бежал ручей, а она, с вздохом и тяжелым сопением разжав плотное кольцо ног вкруг моих бёдер, изнеможённо соскользнула на пол. Я придержал её и некоторое время держал на руках. Некоторое время она так и висела на руках, не в силах выпрямиться. Наклонившись к ней, я покрывал её лицо, глаза, шею, тело бесчисленными благодарственными поцелуями. Постепенно Кизильчук оживала. А, ожив, начала собирать вокруг клочья того, что когда-то было её одеждой. Только сейчас я обратил внимание, что мы оба стоим в тамбуре практически голые. Вот была бы потеха, если кто-нибудь забрёл бы сюда в этот момент! От нечего делать я тоже начать облачаться в какое-то рваньё.: Когда с этим было покончено, мы попытались благоразумно вернуться на свои места, но, столкнувшись у двери, опять оказались в объятиях друг друга. Это было какое-то безумие!...

===

Первой пришла в себя она. Осторожно отстранившись, она шепнула мне на ухо:

— Извини, мне надо сделать кое-какие дела.

И шмыгнула мимо меня в туалет. Услышав звук закрывающегося замка, я совсем было приготовился у туалета и заночевать, как дверь отворилась, и послышался жалобный голос:

— Здесь такие дурацкие краны! У меня ничего не получается Серёж помоги!

— Давай помогу, — живо, словно всегда готовый пионер, поспешил откликнуться я.

Пропустив меня внутрь благо хоть туалет был большой как купе, снова заперла дверь на замок. Задрав юбку до пояса и подоткнув подол, широко расставив ноги в стороны, она приготовилась принимать «водные процедуры». Я усиленно пытался не обращать внимания на её позу и не думать о том, что ниже пояса моя подруга опять совершенно голая. Пытаясь оправдать оказанное мне доверие, я с истинно пионерским усердием снова и снова отжимал водопроводный кран, пока, наконец, окончательно не убедился, что подобная работа мне не по зубам. Пришлось поменяться ролями. Теперь уже мои ладони трудились над розочкой, в то время как сама Цветик давила на кран. Однако ей тоже не хватило усердия. Во всяком случае, по мере того как я осваивался с новыми для себя функциями и входил во вкус, она всё больше отлынивала от своих прямых обязанностей, а вскоре и вовсе плюнула на них и, вцепившись руками в раковину умывальника, принялась поскуливать от удовольствия. Судя по тому, как быстро увлажнялись мои ладони (и это была уже отнюдь не вода), чувствовала она себя совсем не плохо. Кончив, женщина опустилась передо мной на колени и, спустив штаны, начала колдовать над моим поникшим