Медосмотры в военкомате

не по моей воле, особенно, при пристальном к нему внимании, наступала мгновенная эрекция и мой дружок в пять секунд принимал свои настоящие вдвое большие формы, как же мне тогда было неловко перед врачихами, медсестрами за это, хотя вины-то никакой в этом не было моей. Это был как раз такой случай,... член начинал наливаться силой, упираясь в ткань, в трусах при виде той брюнетки (я понимал, что при ней придется снимать трусы) и я с неловкостью заранней ждал команды опустить трусы...

Поступает «долгожданная» команда, я опустил трусы и открыл их взглядам свой толстый торчащий немаленький член, внимание всех теток было обеспечено. Наверное, это было довольно обычным тут делом, т.к. не подавая особо вида, терапевт, светлая полноватая немного женщина, лет 40 или немного за 40 сказала мягко «ууууу, какой красавчик» и тут же дала команду оголить головку, потом, взяла в руку линейку и, вдруг, неожиданно для меня совершенно, не больно, но хлестко ударила нею плашмя сверху по члену, сказав, «извини, милый, так надо», и после того как член враз обмяк и повис все такой же большой (я не успел и рот открыть), сказала дальше, отдав мою медкарту медсестре: «так приличнее будет выходить, все, будь здоров, историю сейчас вынесут, подожди в коридоре». Я счастливый такой развязкой, постарался быстрее уйти из кабинета, пока снова не началось, перед выходом глянув на брюнетку... Она улыбалась, глядя на меня, а затем отведя взгляд в окно...

Перед дверью хирурга всегда стояли в ожидании очереди двое совершенно голых парней, прикрывавшихся медкартами (в этот кабинет правилом было заходить голыми, о чем свидетельствовала надпись, набранная на печатной машинке, на листе бумаги, прикрепленном канцелярскими кнопками к двери, «допризывникам перед входом раздеваться догола»). В самом же коридоре всегда был настоящий движняк. Помимо нас, допризывников, тут шастали взад-вперед между нами раздетыми и голыми, медсестры, врачи, наша школьная медсестра, а то и учительница заглядывала за занавеску, окинув, не без интереса, взглядом голых учеников, подбодрить типа, кроме того, шорхались еще, бывало, мимо нас голых чьи-то мамы с какими-то вопросами к врачам по поводу своих сынков, с которыми, бывало, голыми заходили в кабинет к хирургу.

Врачи, как правило, и медсестры были одни и те же из года в год. В кабинете хирурга, куда заходили голыми по двое, были врач-женщина, хорошо выглядевшая еще тетка с крашеными перекисью белыми волосами, лет за сорок и симпатичная высокая медсестра лет тридцати. Медсестра занималась заполнением карточек всяких, взвешиванием и измерением роста совершенно голых юношей, которые прикрывались руками на весах, а при измерении роста руки приходилось ставить по ее команде по швам, чтобы распрямить позвоночник и все немалое уже хозяйство мальчиков-подростков оказывалось на виду у всех заходящих, проходящих, любопытствующих и прочих, оказавшихся в этом кабинете в тот момент. Врач в свою очередь, кроме всевозможных вопросов про операции (были/не были), про болит — не болит, требовала оттянуть шкурку