Проiкт: Порушайнiки могiл

Миколе пришлось перевести свой взгляд со звёзд на её вагинку.

— Дядьку! Дядьку! Бачь! У неё кров! — снова закричал парень.

Его член и правда был в крови.

— Вот мудак! Скiлкi раз я те гуторил — нi ори! Ну i що — кров. Ты що, кровi ляхаiшься? Может она ще целкою була. А ты ей её порвав. Она ж ще совсiм свежая...

Микола успокоился и снова, задрав голову к небу, имел бездыханное тело. Но теперь он делал это аккуратнее, чтоб член не вывалился. Постепенно, входя в раж, он потихоньку постанывал. При этом он ещё крепче сжимал белые, странно светящиеся в кладбищенской темноте ягодицы девочки.

Степан закусил кусочком ржаного хлеба и теперь, продолжая ощущать во рту щиплюще-горячащий вкус алкоголя, направился к покойной. Он избавился от штанов, понимая, что если продолжит принятие алкоголя дальше, сделать это будет сложнее. Потом он приоткрыл рот девочки и просунул туда свой кол. Его друг сел рядом на крышку от гроба и закурил. А Степан аккуратно приседал надо ртом девочки. Но алкоголь возымел своё действие и мужчина, потеряв равновесие, опустился задницей на нежные грудки с мёртво-розовыми сосками. Тогда, отступив чуть назад, он принялся водить концом по этим розово-синим кругам. При этом он слегка подрачивал. Вскоре к нему присоединился племянник, который, чувствуя что вот-вот кончит, положил свой член на другую грудь девочки и теперь гладил его по головке. И скоро он кончил. Его сперма растеклась по грудям девочки, и он размазал её.

— Що ж, я бачу ты вже кончив. Тогда я тiперь её поебу, — сказал Степан. — А ты пока ступаi з Петро вiпей, а то змерзнешь...

Петро и Микола пошли пить, а Степан поднял труп девочки своими огромными ручищами под мышки. Сам он сел на крышку гроба, а девочку усадил себе на колени. Потом он, придерживая её под живот, чтобы она не упала, другой рукой просунул свой член в её маленькую, совсем недавно девственную норку. Крепко сжав маленькие, покрытые спермой грудки, он стал трахать её.

— Мiкола. А ты мiне тут нагрев, — довольно крикнул он племяннику.

В ответ услышал ворчание — дескать, сам орешь, а мне и нельзя. Но Степан не обращал внимания, а подкидывал на себе девочку, стараясь загнать ей как можно глубже. Выпивавшие слышали, как её ягодицы тлёкали по ляжкам Степана. Мужчина при этом издавал звуки, красноречиво говорившие о том, как ему хорошо. Тем более, он здорово удобрял их украинским матом. А голова его мёртвой партнерши, свесившись набок, как бы кивала ему в знак согласия. При этом она клацала зубами, что ещё больше забавляло Степана. Он, выйдя на более высокую степень возбуждения, бил труп ладонью по грудям и по животу.

Когда же Микола вернулся, дядя сказал, что пора бы обе дырочки этой целке порвать. Он лег на крышку гроба, положив девочку на себя. А Микола зашел сзади и старательно смазал попку трупа. Потом он раздвинул белые, как снег,