На краю бесконечности

перебинтована, а голова трещала, и в ушах всё еще шумело. Но мысли были только о Марине. Пока я пытался приподняться, зашла медсестра и уложила меня обратно. Она сообщила, что мы попали в аварию, и основной удар пришелся на пассажирское сиденье...

— Как Марина? Девушка, которая была со мной?

— Пока трудно говорить, ее оперируют...

— А каковы повреждения? Насколько всё серьезно?

— Я не могу точно сказать. Но хорошего мало...

— Я должен быть рядом с ней.

— Нет, вам нельзя вставать! У вас сотрясение мозга и серьезные переломы, не считая других мелких повреждений.

— Но что же делать?! Вы можете мне сообщить, когда операция закончится?

— Да, конечно... Только не убивайтесь так, надеюсь, всё будет хорошо. У нас хорошие, опытные хирурги.

Она собралась отойти на время.

— Подождите, пожалуйста, а в какой мы больнице?

— В клинике имени Бурденко. Будем надеяться, что вам хотя бы в этом повезло, что весь этот ужас случился поблизости от нас. Может, вам нужно кому-то позвонить? Я принесу телефон, а вы ни в коем случае не вставайте.

Медсестра вышла, а я остался в полном смятении, пытаясь вспомнить, как произошла авария. Ведь на дороге никого не было! Горел зеленый свет... Или красный... Нет, не может быть, чтобы я поехал на красный. Я даже на желтый часто останавливаюсь... Мариша... Я смотрел на нее... А на дорогу?..

Нет, нет, нет... Я же не мог... Я закрыл глаза. И передо мной загорелся яркий свет! Свет фар...

Я снова открыл глаза и вспомнил, как здоровый внедорожник летел на нас сбоку. В ребрах защемило... Только сейчас я увидел, что ребра тоже перемотаны. Холодно...

Медсестра принесла телефон и сказала, что со мной хочет поговорить полиция. Оказалось, что водитель внедорожника, врезавшегося в наш автомобиль, пострадал не так сильно, как мы. А в его крови обнаружили приличный уровень алкоголя. От удара наша машина перевернулась несколько раз. Но всё же, полицейский хотел узнать, на какой свет я поехал.

Я пытался вспомнить... И помнил зеленый свет, хотя, может и не на том перекрестке... Но никак не мог вспомнить красный цвет. В общем, я сказал, что не могу быть уверен на сто процентов, но, кажется, что зеленый. Потом полицейский сказал, что записи с камер наблюдения скоро изучат и нам сообщат, кто виноват в аварии.

Он ушел, а мне было всё равно, кто виноват. Ведь я, так или иначе, чувствовал вину. Я должен был смотреть по сторонам! А теперь... Ком подступил к горлу, слезы начали допекать меня... Мариша, любимая... Я ничем не мог ей помочь.

В руке был телефон, а я не знал, кому звонить. Мне стало страшно. Голову пронзил очередной болевой спазм... Чуть придя в себя, я всё-таки решил, что нужно позвонить Марининым родителям: они имели право знать.

Когда они приехали, мой дядя, узнав о состоянии Марины, зашел ко мне.

— Сань, ну как ты? Что произошло?!

— Да авария, дядь Лёш... Пьяный водила... Как Марина? Что