Падальщик. Глава 1

куриную шею, она жмурилась и сильнее прижимала сумку-торбу к боку. Тощая, как доска, она искала в этих волосах полноту, которой ей так не хватало в теле.

У толстых девочек всё не так. Они знают, что принадлежат к когорте жирных коров. Что есть мужчины-фетишисты, которые не против лишних складок на животе, мужчины, готовые любить свою хрюшку за богатый внутренний мир, подкармливать её шоколадками, чтобы было за что взяться. Толстые знают, что есть коровы покоровистее, чем они, завидующие более стройным бурёнкам в их стаде, то есть им. Для них, толстых, степень ожирения приравнивается к социальному статусу. И чем больше складок на животе, тем ниже этот статус, тем ближе они ко дну, к плинтусу. Толстые уверены, что в любой момент смогут похудеть, подняться, всплыть на поверхность, стоит им только захотеть, стоит только сесть на диету.

Поэтому я и не люблю толстых. Они злые, жадные, двуличные, эгоистичные, завистливые, самовлюблённые, агрессивно-проактивные, вечно ущемлённые, как феминистки или геи, доказывающие везде и всюду, что быть толстой — это ещё не крест на карьере поп-звезды, фотомодели, актрисы, телеведущей, даже диетолога . Там целый букет комплексов, выворачивающих всё самое плохое в человеке наизнанку.

Мои девочки не такие. Мои потеряли всякую надежду, когда-нибудь стать принцессой. Никто никогда не любил их, кроме мамы и бабушки. И даже те скептически относились к возможности продолжения рода. Никто никогда не говорил моим, что они красивые, что они могут нравиться, возбуждать, пленять, очаровывать. Мальчики не писали им любовные записки, подружки всегда были такими же страшненькими, такими же одинокими, потому что более симпатичные боялись испортить свой статус, боялись заразиться от них, даже быть замеченными в их обществе. Иногда мои всё же прилипали к красивой девочке в надежде на то, что это увеличит их шансы, что кто-нибудь из близоруких представителей мужской половины человечества ошибётся и будет смотреть на одну, а любить другую. Это был взаимовыгодный союз: одна купалась в славе, чувствуя себя сестрой милосердия, оказывающей посильную помощь, другая бегала за ней с обручем вместо сачка, тщетно пытаясь поймать неуловимых мотыльков, чувствуя, что она тоже ловец, и нужно только быстрее размахивать обручем.

Мои всегда были в касте неприкасаемых, довольствуясь жалкими объедками с царского стола, пьяными мальчиками-неудачниками, которые искали в них минутное утешение, чтобы подняться, взобраться на одну ступеньку выше, оттолкнуться от них, чтобы полететь к следующей более изящной высоте. Мои всегда были ниже плинтуса: никто не замечал их, но все охотно наступали на них, вытирали об них ноги, чтобы подчеркнуть своё положение в обществе, повысить самооценку. Мои не умеют давать отпор, потому что против них ополчился весь мир, сама природа против них, в доказательство этого люди придумали зеркало.

Мои живут в тусклом мире без любви и надежды на любовь. Их жизнь превратилась в жалкое существование, имя которому «одиночество». Поэтому они так любят читать книжки, особенно любовные романы, в которых они могут почувствовать себя любимыми,