Кукла

там? Тест Тьюринга пройден миллионным тиражом?

Вовчик хмыкнул, давясь халвой, заедая её сметаной.

— Какая же она всё-таки сука! — промычал он с набитым ртом. — Думает только о том, как бы потрахаться. Блядь потому что. Шлюха!

Он на секунду представил, как даёт Дашу в пользование одноклассникам, и новая волна отвращения нахлынула на него неминуемой расплатой.

Он забился в угол у холодильника, поджал коленки к лицу. Возвращаться в комнату, чтобы вновь ощутить унижение от общения с куклой, которая сама удовлетворяется об коленку, сама вставляет член, было выше его сил.

Наконец, мрачнее тучи, он поднялся и поплёлся назад. Уже подходя к комнате, он почуял неладное. Дверь была приоткрыта, сквозь небольшую щель лился луч света, и было ещё что-то, что вызвало сначала интерес, потом странное отчуждение, наконец отупение.

В центре комнаты на полу перед ним лежала Даша, рядом валялась пустая чёрная капсула от таблеток. Дашин неподвижный взгляд стремился к потолку, из приоткрытого ротика сочилась пенистая слюна. Ресницы подрагивали, равно, как и губы. Она ещё была жива, если так можно сказать про фембота, полностью идентичного человеку.

Вовчик бухнулся на кровать, смотрел на неё неподвижным взглядом. Медленно чувство нелепости происходящего накатило ниоткуда. Кукла решила свести счёты с жизнью, разве такое возможно? Он бы никогда не подумал, что такое возможно. Неужели механизм саморазрушения вообще отсутствует в этой модели? Он долго не мог прийти в себя. Наконец, опустился перед Дашей, приложил палец к шее. Она уже похолодела! Он быстро потрогал себя, чтобы сравнить. Сомнений быть не могло: Даша была холоднее. Тогда он пальцами потянул её веки, пошлёпал ладонью по щеке. Даша не шевелилась, даже глазом не моргнула.

— Дашенька. Ты что, спишь? — Вовчик нахмурился. — Просыпайся.

Он стал трясти её за плечи, приподнял, отпустил. Она рухнула на пол. Он попытался пальцами поковырять во рту, вдруг таблетки там застряли и мешают ей дышать. Но рот был полный пенистой слюны. Тогда вся картина самоубийства с ужасом разверзлась перед ним. Даша была мертва, она просто не выдержала общения с ним.

Он сел к стене, подтянул коленки и заплакал. Впервые за свои восемнадцать лет он плакал. Даже в детстве он не ревел как девчонка, когда больно падал. Он не помнил, чтобы слёзы катились из глаз, чтобы было больно без боли. Чтобы боль не проходила.