Ограбление

от злобы аж скулы сводило. «Что, еще хочется?» говорит. А она, как послушная собачонка, только кивала. «А ну платье сняла и на пол постелила, живо!» — сказал он. Она покорно начала своими тоненькими пальчиками расстегивать сзади пуговички на платье. Блядь, мужики, не поверите — какой она была сочной! Голая стояла и аккуратно платьице стелила на пол, а у меня аж в штанах тесно стало. Да на это тело столько мужиков в поселке бы нашлось подходящих, а она этому подонку отдается как последняя блядь!

В общем, вышла она через полчаса. Измятая вся, грязная. Дождались мы, пока она из виду скроется и взяли его. А она потом долго передачки ему носила, ещё пока он у нас был. А как увезли его, прям совсем загрустила.

— Дааа, мозгов у таких баб точно нет, всё в пизду уходит, — выругался кто-то из-за стола.

— Ну, дура-дурой, а преданность таких дур впечатляет меня все-таки, — сказал еще кто-то.

— Преданность? — удивился Анрдей Михайлович, — Да ведь я же её и ебал потом. И забыла она о нем как миленькая. Говорю я ей как-то, что может он и самый лучший из мужчин, что она видела, но, видать, недостаточно умён был, если я смог его поймать. А у нее глаза влажные все, хнычет опять сидит. Я поначалу уважал её, даже жалел потом, но после этого, конечно, ни во что не ставил больше, особенно когда увидел, что она делала там для него в избушке. А такие женщины мигом чувствуют, как мужчины думают о них, даже не понимаю, как это у них получается. Видимо, она поняла, кто в поселке по-настоящему главный. Смотрю, а у нее глаза такие же стали, как в тот раз были в домике. Затащил я ее тогда в общагу нашу, рявкнул там на коменданта, чтоб ключи дал от пустой комнаты. Вижу, она задрожала вся от волнения. Бросил я в комнате ее на пол, а там вещи все чужие по полу лежат. Подол задрал, смотрю, ее пизда прямо течёт и пахнет вся. Как я начал ее ебать там, она визжала и пищала как свинка. Я с армии никого не драл так, как ее в тот раз. Потом всю раздел, перевернул на живот и сзади хорошенько ее выебал. Так и бросил ее там лежать, и ушел.