Хозяин. Часть первая

смотря жалобным и тупым взглядом. Срезаю кофту и отношу всё в печку, на самом деле только для того чтобы полюбоваться и дать возможность для хорошего кадра. Приходится ждать. Шуба сгорела быстро, а вот остатки сапогов занимают место. Итак, лиф вот с пушапом. Наебалово. И тут тоже. Ну хоть трусики красивые. Нельзя оставлять. Борюсь с этой мыслью. Беру маленькие ножницы. Всхлипы практически достигли апогея. Закашливается постоянно. Надо терпеть. Надо доделать ритуал. Руки трясутся.

— И тебя нет.

Эту речь я писал много раз. Учил, повторял как мантру, пока ждал, пока покупал арбалет и делал болт. Представлял этот момент. Но насладиться им нельзя... Иначе он будет испорчен. Стараясь не смотреть на пушок на лобке и маленькие дергающиеся в такт всхлипам грудки, выбрасываю остатки её вещей в печку. Итак. Вот. Голая. Ничего нет. Ни носков, ни сумочки, ни белья, ни документов. Ничего. Думаете это всё? ничего подобного. Человек всегда может находить утешение, приспосабливаться, искать что-то чтобы остаться самим собой. У меня огромный опыт в этом. Как рабочий так и факультативный. В лагерях, тюрьмах, люди делают себе вещи, тату. К примеру четки из камушков. 17 камушков, думаете это срок или количество глав молитвы? Нет, это родные кого он помнит. Или количество букв в дорогом имени и фамилии. Все держаться по-разному, но так или иначе даже маленькая вещь, вроде кольца, или шрама — может напоминать о чем-то. С Евой этого не будет... Это может быть ошибкой. Уношу ножницы и ножи. Краем глаза вижу интерес. Боялась что убью? Вот дура. Приношу салфетки одноразовые, бутылку с растворителем, водой, пену для бритья. Заинтересованное мычание. Ишь ты, а минуту назад, я думал что она задохнется и придется снимать кляп, так она истерила.

Смачиваю салфетку растворителем, снимаю лак с ногтей на руках и ногах. Дергается, сжимает руки. Хорошо, что она такая мелкая, без шансов на сопротивление...

Так, теперь моя вторая любимая часть ритуала. Беру машинку, и под бурные попытки криков и метаний сбриваю роскошные и ухоженные каштановые волосы. Прямые, до груди. Да, красиво. Было. Волосы остаются на плечах, полу. Собираю — уношу в печку. Опять рыдания. Вытираю лицо мокрой салфеткой. Специально беру ту, которой вытирал пол от волос. Пытается мотать головой. Вот это плохо. Это дисциплина. Даю пощёчину. Звонкий звук для камеры, разрезает тишину. На секунду рыдания прекратились. Так. Грима нет. Волос нет. Что дальше?

Беру бритвенный станок и пену. Встаю на стол, благо камера маленькая, удобно. Добриваю голову. Гладкая, хорошо выбрито. Суперрр. Любуюсь. Мычит, психует. Выдавливаю пену в лицо. Мотает головой, уворачивается от станка. Хватаю за горло, душу. Хрипит. Отпускаю. Пока пытается отдышаться сквозь пену, сползающую по лбу, глазам, носу — сбриваю брови. Жмуриться и ревет. Наверное пена глаза ест. Хмм... не подумал. Опять косяк. Ладно, так даже лучше — местами выдергиваю, местами состригаю ресницы, придерживая за горло. Подбриваю пах, подмышки, анальное отверстие, пушок на руках, животе. Вытираю