Буравчики

но это тоже привычка из девяностых. Но сейчас...

Потом, зачастил в светлый зал, в котором та любила работать.

Нет, вряд ли есть родство души. Но чем больше Ольга узнавала свёкра, тем сильнее в этом сомневалась. Он часто рассказывал случаи из жизни: разборки, потом попилы и откаты; она — о кинутых конкурентах, махинациях. В стране, где коррупция — это государствообразующее явление, в этом нет ничего удивительного. Они узнавали друг друга не как начальник и подчинённый, но как люди родственные по духу — властному, жестокому, злому.

— Всё сидишь?

— Я только что с улицы — она обернулась и Борис увидел её покрасневшие щёки.

— Ага? В эту сырость и слякоть?

— А что?

— Не замёрзла?

— Вообще-то да.

— Тогда подожди здесь, я сейчас.

Он ушёл и Ольга поймала себя на мысли, что думает о его теле. Чаще видя свёкра в домашней одежде она по-новому взглянула на него. С годами люди любо стремятся к полноте, либо ровно наоборот, словно ужимаются. Борис был из второй категории — годы словно убрали всё лишнее, наносное. Сухой, жилистый, он казался от этого ещё выше.

О стол брякнули бутылка и два бокала. Коньяк.

— Хорошо!После часа распития этого благородного напитка, со средней скоростью пятьдесят грамм в десять минут, Ольгу сморило.

— Мне надо ехать, но теперь... я засну за рулём.

— Ночуй здесь. Найду что постелить.

— Может, всё же отвезёте?

— Скорее сам усну.

— Вы же выпили всего грамм триста?

— Да, но последний раз я пил месяц назад и вино, а не коньяк.

Она легла в кровать, оставшуюся ещё с тех времён, когда Борис с женой спали отдельно. Заснули они сразу же.Ночью дождь разошёлся. Наверное, он и порывы ветра разбудили Бориса, обычно отходящего ко сну позже, чем в этот раз. Встав, свёкр вспомнил о невестке. Как нельзя лучше...

Разбросанные по подушке волосы. Одеяло, заманчиво скрывающее изгибы роскошного тела. Он прилёг к ней сзади, касаясь спины, плеча жёсткими пальцами. Отведя волосы, даже не поцеловал, но как-то сжал губами шею. Охватывая грудь, освобождая от бюстгальтера, растирая соски костяшками.

— Удивлена, что только сейчас.

— Почему? — Борис был удивлён её совсем не сонным голосом, но виду не подал. Мышцы лица были привычно скупы на движения.

— Вы же могли это сделать ещё когда я только начала у вас работать.

— Не люблю так. Отвлекает от дел — он развернул к себе её лицо — но я смотрю тебя это не смущает.

— Скажем так: последние недели кое-что изменили. Теперь я не прочь попробовать.

— Интересно...

Твёрдые губы мяли её тело, он почти не касался языком. Целуя губы, шею, грудь он опустился к животу, и щекотя его щетиной он добился дрожи молодого тела. Лаская внутреннюю сторону бёдер, свёкр освободил её от последней детали белья и добрался до срамных губ. Его язык прошёлся по ним и добрался до клитора, слегка всосав его.

«Где он только этого набрался?!» трепетала невестка, сжимая грудь. И самое странное — у его сына не делал ничего подобного! Толстой 

---

Инцест

---

Вернуться назад