Дед

всё намного плотнее и туже, — он поднял руки, не открывая глаз, и провёл ими по волосам, — даже волосы отрастила прекрасные, как у внучки.
Вдруг он замер и открыл глаза.
— Лилёк!? Нельзя!!!
Дед начал крутиться и пытаться оттолкнуть, при этом пытаясь не травмировать меня. Но я прижалась к нему, вцепившись как клещ. От этих кувырканий, член беспорядочно двигался внутри меня, хоть и не на всю амплитуду. И тут на меня накатил мощнейший оргазм. Он был яркий, мощный и абсолютно не похож на блеклые оргазмы от ласк клитора собственными пальчиками. Меня выгнуло дугой. И только сцепленные руки за дедовой спиной не позволили мне выгнуться колесом. Дыхание остановилось. Издав протяжный громкий стон, я лишь зевала раскрытым ртом, как выброшенная на берег рыба, не в силах что либо произнести. Моё тело начало конвульсивно дергаться, а влагалище до боли несколько раз сжало член. Услышав стон, дед перестал брыкаться и замер.

— Внученька, тебе больно? Тебе плохо? — он участливо, с тревогой взял меня за голову, заглядывая в закатывающиеся от оргазма глаза. А меня сотрясали конвульсии.
— Солнышко, тебе плохо? Отвечай, не молчи.
Только наверно через полминуты, я с трудом смогла пролепетать:
— Мне хорошо, мне очень даже хорошо.
— Лилёк, но ты застонала. Тебе больно.
— Деда, ты столько прожил, а как школьник. Я кончила, да еще как прекрасно кончила.
— Внученька, так ты не девочка?
— Конечно уже нет. Уже несколько минут как не целочка, благодаря твоему члену, — в это же время я потихоньку двигала попочкой, насаживаясь на дедову огромную оглоблю (для меня он действительно был огромен).

— Господи! Что же я наделал старый пень?!
— Деда, успокойся! Ты здесь ни при чём. Я сама насадилась на него.
— Внученька! Ну, нельзя же мне с тобой. Ты же моя собственная внучка.
— Деда, что сделано, то сделано, уже ничего не вернуть. Твой собственный член порвал твоей собственной внучке её собственную целочку. Твоя собственная внучка получила огромнейшее наслаждение на твоём собственном члене. Так что забудь об этих предрассудках. Собственная. Не собственная. Какая теперь разница? Или тебе неприятно, когда я двигаюсь на твоём члене? Или я хуже твоей Варварушки? — мои глаза наполнились слезами, но не от боли, а от обиды.
— Лилёк! Миленькая. Не плачь. Ну не могу я так сразу переступить это табу. Мне стыдно в этом признаваться, но ты мне доставляешь такое огромное наслаждение, которого я в жизни не испытывал.
— Тогда почему ты не отвечаешь на мои движения? — дед ничего не ответил, но я почувствовала снизу легкие, несмелые толчки.

— Внученька, пойми ты. У меня не было кроме Варварушки больше ни одной женщины. И мы с ней были друг у друга первыми.
— Деда, тогда ты можешь гордиться. Теперь на твоём счету уже ДВЕ сломанные целочки.
— Лилёк, мне жаль, что я тебя лишил чести. И неважно, по собственной инициативе я это сделал или по твоей.
Скорость движения наших тел постепенно нарастала. Теперь кроме