Деревенька ты моя, деревенька. Часть 2

на твоих сисечках?
— Обязательно. А то я могу ошибиться и неправильно доить, — она преданными глазами посмотрела снизу. Потом вскочила на табуретку, поднявшись на цыпочки, смачно поцеловала меня прямо в губы.
— Спасибо, — и радостная выбежала из хлева.

Блин, ну и молодёжь пошла. Непонятно кто кого пытается совратить. Наверно точно пора списывать меня — старею.

Управившись с вечерними домашними делами, я успел сходить сполоснуться в душе и переодеться, а девчонки всё наводили марафет.

— Сороки! Вы долго ещё будете собираться?, — заглянул к ним в комнату. В нос ударил сильный запах парфюмов. А они продолжали расфуфыриваться.

— Дед, обожди пару минут. Мы уже.

Вскоре мы уже шагали в сторону озера. Впотьмах, не зная дороги, девчонки часто спотыкались. Даже странно. Мне не пришлось указывать им, чтобы не одевались вызывающе. Обе в джинсах (как будто их собаки порвали) и легких блузках. Но раскрашенные, как попугаи. Этот слой штукатурки скрывал их красоту, красоту молодости. Хотя это моё мнение, как старшего поколения, а для молодёжи возможно прекрасно. На лугу, возле озера ярко светились лампочки от времянки, протянутой накануне местным электриком. Всё ещё продолжалась торжественная часть. Председатель сельсовета продолжал твердить в микрофон об успехах и прочей ерунде. Но его никто не слушал. Так как совсем рядом повариха детсада (единственного на несколько деревень) раздавала бесплатно всем желающим в пластмассовые тарелки кашу, а в разовые стаканчики наливала спиртное. При этом она точно помнила, кто уже получил свои сто грамм. И безоговорочно отказывала мужикам, решившим пойти на второй круг. Но женщины тоже брали стаканчики. При этом многие отдавали спиртное своим мужьям, или ещё кому то, если сами не опрокидывали выданное на халяву.

Вскоре все разделились на два «лагеря». Молодёжь, после прыжков через костёр, дрыгалась под какие то буржуйские песни, в которых ни слова непонятно. А старшие в сторонке чинно расселись за столами, услужливо предоставленные с/советом, и пели под баян наши русские песни. Соответственно и я с ними примостился.

Несколько женщин затянули песню «Мужиков надо любить», как вдруг подбежала Снежана.
— Помогите! Там приезжие бузят, — такое вежливое обращение было ей несвойственно. Я вскочил и побежал следом за ней.
— Снежана, там драка?, — не останавливаясь поинтересовался у неё.
— Да. Но я не Снежана, а Сюзанна.
Я даже остановился, рассматривая девушку в неярком ночном свете. Днём возможно и отличил бы, но сейчас мне она казалась точно такой же, как и её сестра. Белокурой, невысокой, с крупной попочкой и ровненькими сильными ножками, плотно обтянутыми какими то штанишками. То ли лосинами, толи фиг его знает с каким названием. Чуть было не заматерился вслух. Господи, мало того, что они похожи, так ещё и имена какие то придурастые: Снежана, Сюзанна. Можно было и по человечески назвать.

Подбежав к месту драки, остановился поражённый. Четверо приезжих байкеров закрывали головы руками от толпы разъярённых девок. Конечно, удары были слабенькие, но когда какая нить прорывалась до лица, то багровые полосы от острых коготков доставляли