Бурная общественная жизнь

Серое квадратное здание университета стоит у края обширного поля рыночных палаток панельным памятником бетонной совдепии. О него дробятся бурные волны улицы Ледовых Героев. Через дорогу с утра и до позднего вечера, словно водоворот, бурлит автостанция. Маршрутка мягко подкатывает к асфальтовому причалу. Стараюсь выскочить первым, иначе придется закрывать дверь, а тут уж неминуем грозный окрик водителя: «Незакрыл!» или «По голове себе так грохни!», — смотря по обстоятельствам.

Низкое крылечко — увалень вахтер с неизменным утренним «аусвайсконтролем» — и я в полутемном вестибюле вуза. Куртка набухла от дождя и прибавила в весе, кажется, пару килограмм. Гардеробщица, старушка в огромных очках, с неудовольствием берет ее:

— И чего это она у тебя такая тяжелая, сынок?

— А это бронежилет, — пытаюсь пошутить я.

Смеясь (воистину, что старый, что малый — все равно), она вручает мне алюминиевый номерок.

Над лифтами — строгая надпись: «не более 4 человек!». У двух лифтов выстроилось в очередь в несколько раз больше людей, чем надо. Потому, не тратя времени зря, иду на лестницу. Второй этаж... Третий... На площадке чтевертого, задумавшись, не сразу оборачиваюсь на звонкое «Привет!» На меня весело и задорно смотрит пара карих искристых глаз. Настя, профорг факультета, белозубо улыбается и кокетливо поправляет подкрученные щипцами темные волосы.

— Привет, Настя. — я намереваюсь продолжить свой путь.

— Кстати, Роман, сегодня у нас среда, так что...

— Помню я! — на самом деле ничего не помню, но ладно. — Редколлегия?

— Да нет, дебют! Репетируем сегодня в актовом зале — Махмудов нам его сгодня на 3 пробил. — Девушка тихонько хихикнула моей забывчивости.

— ОК, буду!

И я побежал дальше — звонок уже пел-заливался по этажам, а опоздать к Щербиной на пару (а это — гарантированный нагоняй. Если пустят совсем не хотелось.

Лекции сегодня отчего-то казались нуднее обычного. Под конец на философии я и вовсе задремал, так что мой приятель еле растолкал меня под подозрительно косым взглядом преподавателя. Писать конспект я сейчас был не в состоянии, тем более, что прошел от нечего делать на больничном эту тему самостоятельно. В ожидании звонка вывел карандашом на парте «Здесь было зверски убито время». Потом подумал, и стер.

Даже надоевшие за полтора месяца репетиции «Дебюта первокурсника» казались спасением. Наконец — звонок! У лифта снова очередь — сбегаю опрометью, пока нет толпы возле раздевалки. Гардеробщица так старается, что обрывает на куртке петельку. Мое «незлое тихое слово» она никогда не услышит, хоть и делает так уже 8й раз.

Пустой актовый зал зеленеет бархатом кресел. На первых рядах собрался наш «творческий коллектив». Настя, стоящая у музыкального центра, смеется и посылает мне оскорбительный воздушный поцелуй. Сажусь в пустое кресло, слегка обиженный. Еще бы, она меня ни во что не ставит, это же видно! А стоит лишь один раз увидеть нашего профорга, чтобы понять, как тяжко переживать невнимание с ее стороны. Сказать, что Анастасия красивая — все равно, что назвать Рембрандта художником, а Пушкина — поэтом. И тот, и другой потратили бы литры чернил и красок, описывая ее совершенство.