Поезд

продолжал вдыхать ее запах, целовать ее грудь, немного мягкую, но благодарную к мужским ласкам. Она не смотрела на меня, когда я погружался в ее горячее жадное к ласкам тело. Она лежала, и, отвернувшись, смотрела на стенку. Ее глаза набухли от слез. Она плакала.

Странно было. Слезы счастья. Слезы доверия и расставания.

Я не пробовал ее попочку, не предлагал поцеловать член... — это было лишнее — эстетика от этого соития была сильнее и величественнее.

Да, она стонала и плакала. Она плакала, наверное, позволив себе расслабиться, поплыть по волнам мужских ласк, словно в сердце развязался узел и оттого потекли по щекам слезы... Она вытирала их, ничего не говоря и не объясняя и тихонько стонала... Я гладил ее ножку, белую и сладкую, любовался ее белизной и полнотой. Странно, промелькнула мысль, женщина в возрасте телом молода, только руки, ноги и лицо выдает печаль возраста. Гладил ее бедро, сжимал рукой ее попочку, сдвигая двумя руками ягодицы, сжимал член внутри ее, как бы компенсируя недостаток упругости влагалища... Читатель, ты помнишь ритм поезда? Раз в две секунды. туту — тутук... туту — тутук...

Неспешно и не медленно. Совершенный ритм. В самый раз. Поезд, укачивая нас, уносил туда, где уже село солнце. Она не позволила себе никаких проявлений оргазма. Только закрывала глаза, отрезая слезе путь назад, выталкивая ее в полет на подушку, угол которой терзала в ладони жадно глотала воздух, облизывала губы и тяжело дышала..

Она кончила так, как никто и никогда со мной..

Она как будто стала падать куда то туда, где тепло и темно, и единственные звуки — биение сердца и стук колес. Туту — тутук... туту — тутук... она кончала долго и спокойно. Не так как я.

Не билась в судорогах, забывая, где верх и низ, и о том, сколько времени это все длится. Я чувствовал это членом. Отголосок ее ощущений передался и мне. Я захлебывался от накрывавших меня теплых струй, в которых купалась Надежда. Я не знал ее как человека, но думаю, что она и была такой, же мирной и тихой, как затопивший ее оргазм. Была такой, же тихой, как ее длинный полет в волнах оргазма. Она очень хорошо пахла. Подмышки, запах вульвы, запах дыхания — все что может мгновенно отбить аппетит — все было сладким и легким. Мы кушали с удовольствием и аппетитом, не прерывая трапезу. Долго ели и насыщались друг другом. Каждый по своему... Она — не глядя на меня. Я — жадно поедая ее глазами. Целуя соски, думал о вкусе ее молока. Думая о вкусе ее молока, вдыхал ее сладкий аромат — сладкий и дурманящий...

Она лежит и ей хорошо. Широкие бедра, белый животик.

Небольшие растяжечки, красивая кошка — ровные губки, малые губки не торчат, не выпячиваются, аккуратненькая, бритенькая. Я видел, как после меня закрывается влагалище и течет ее прозрачный, густой сок.

Я очень люблю его вкус. Я вообще устал поражаться ей, она вся была чистая, как будто душ принимала перед поездом.

В тот бесконечный