Аллея красных роз

их попыток меня полапать... Прелесть, правда?

— А что Таир?

— О, продюсирует очередную попку. Ахиллесов труд! Целыми днями по магазинам, примерочным, барам... Ему идёт диета на Курвуазье — к ночи лыка не вяжет и не пристаёт ко мне со своей восточной любовью, — она изогнула бровь и улыбнулась широко — широко, радостно и саркастически. Я вспомнил, что в 11 лет ей поставили скобки, чего она очень стеснялась. Теперь не знаю, кто делал ей алмазное напыление, но зубки выглядели на миллион долларов.

— Н-ну? А ты как?

— Перевожу помаленьку, — улыбнулся я. — Покупаю мебель в квартиру. Всё банально.

— Да, банальность губит людей, — вздохнула она, нахмурилась и крикнула. — Гарсон! А почему бокал мой пуст?!

— Ташка, ты чего? — тихонько фыркнул я. — Тут так не принято.

— Да что ты говоришь? — скривилась моя очаровательная язвочка.

К нашему столику быстро подскочил элегантный от ушей до ботинок официант. Я уже готовился выслушать замечание, когда она подала ему руку. Мужчина, разомлев, поцеловал её.

— Госпожа Трубицкая, — с должным уважением проговорил он. — Как я рад вас видеть. Что вам подать?

— Алексей, будьте добры текилы. Бутылку и две стопки. Лимон, соль, всё как обычно. Кстати, знакомьтесь, мой старший брат, Вадим.

— Моё почтение, — он поклонился мне. — Сию минуту.

Он убежал выполнять заказ.

— Госпожа Трубецкая? — я вскинул брови.

Наташа таинственно прикрыла глаза, оттянув пальчиком тонкую цепочку на шее.

— Хозяин мой друг, — улыбнулась она. — Есть свои прелести в богатстве и популярности. Хотя, я ведь боец невидимого фронта. Все слушают мои стихи, но никто в лицо меня не знает. Тебя, кстати, тоже.

— О, не переживай так, — хмыкнул я. К опыту и лоску я приобрёл ещё и цинизм.

— И не думала, братик. Всё равно, песни — полный отстой. Ты погляди, что писать приходится, — она достала из сумочки листок и протянула мне.

Я пробежал глазами написанное. У неё был по-детски милый почерк: круглые буковки плясали и махали хвостиками.

— Кто обманывал нас с момента зачатия,

Заставлял жрать, спать и ходить на занятия,

Которые, в сущности, ничему не учат,

Они лишь сплотили нас в безумные кучи

Одиноких уродцев, желающих знать,

А потом жрать, спать, срать и снова жрать...

Я кашлянул.

— Таша, но это же... по-моему, здорово, — искренне сказал я, поразившись злобе и хлёсткости, как удар кнутом, рифмы и слов.

Она выпустила дым.

— По правде, это было написано от души. Но подходит такая порнография взбешённому рэперу, которому продали бутор вместо травы. А я взрослая женщина.

Она перестала улыбаться, и мне стали заметны морщинки в уголках глаз и губ под макияжем. Видимо, она долго училась натягивать беспечную улыбку на лицо. Законы шоубизнеса. Мне, почему-то, стало невыносимо грустно.

— Ты говорила, у тебя проблемы, — как можно осторожнее сказал я.

— Нет. Я сказала, что поссорилась с мужем и хочу выпить... Спасибо, Алексей. Вадим, поухаживай за сестрой.

Я разлил текилу. Таша деловито насыпала на руку соль.

— Ну, братец, за всех, кто счастлив в браке, — она слизнула её и махнула в себя стопку.

— Так, что у