Сен-Санс. Часть 2

командировке. Мамка отвалила к сестре, и заодно бабку проведать.

Девчонки на меня дуются, такая хата пустует. Им что, танцульки, вечеринки. Танцы, шманцы, обжиманцы. Бабка, в таких случаях, грозит — «девка нельзя из квартиры вертеп делать». А я и не делаю.

Девчонки дуются...

Маманя всегда сама не своя, когда папка уезжает в командировки.

Он шутит, «я на симпозиум», «я на конгресс». И пока его месячные семинары тянутся, мамка не может без света спать. Сядет на кровать, коленки подожмет, обхватит их руками. Как маленькая старушка...

Его командировки это табу. О них нельзя спрашивать, они непонятно когда кончаются. Мамка оживает только тогда, когда скрипнет калитка и в нее крадучись, войдет папка. Но она всегда слышит. Даже зимой, через двойные рамы. И всегда успевает до того, как он дойдет до ступенек крыльца, выскочить из дома и броситься ему на шею.

Однажды я смазала, петли калитки. Чтобы не скрипели. Она это поняла, и был такой скандал с истерикой! Совсем по другому поводу. Я думала, что она перебьет всю посуду и разгромит дом. Но обошлось.

С тех пор скамейка скрипит исправно. И папка возвращается. Усталый и виноватый.

Я люблю слушать музыку. Танцевать само собой. Но когда одна — люблю слушать. От диско я балдею. От классики — плачу. Наверно у меня на чердаке не все в порядке. Или просто перемешалось. Нормальные девчонки готовы описаться, слушая Аббу или что нибудь такое. А на остальных смотрят, как на придурков. А мне нравится все. Только по настроению.

А началось, все классе в шестом, со «Щелкунчика». Такой классный мультик по телику. И музыка! У мультиков не бывает такой классной музыки. Я тут же побежала в культтовары и купила все, что там было «от Петра Ильича». Продавщица пялилась на меня как на ненормальную, когда заворачивала «Пиковую даму», «Лебединое озеро» и моего любимого Щелкунчика. Три пыльных — пыльных пакета, а в них по три пластинки.

Папка только крякнул, когда увидел меня с этими выцветшими от долгого стояния на витрине конвертами. А через месяц купил стерео проигрыватель. С наушниками, чтобы я не ставила на уши весь дом, под настроение... Примерно полгода длилась моя классикомания, а потом я почти ничего не покупала.

А тот мультик, никто из нашего класса не видел. Я и сама их почти не смотрю — дитячьи забавы...

Когда мне совсем плохо, как сегодня, я ставлю Свиридова. Сижу перед открытой дверцей печки, в которой извивается огонь, и в моей душе бушует метель. От этой музыки по коже бегут зябкие мурашки, и я плачу, не вытирая слез, дома никого. Мне почему-то так жалко себя и одиноко. Этот пасмурный день, похожий на сумерки. Эта раскисшая под дождем деревня. Эти нахохленные люди в ватниках и резиновых сапогах, бредущие неведомо куда. И ничего у меня в жизни не будет кроме этой деревни и этих ватников. Дождь сыпится вперемежку со снегом, и даже злой утренний ветер к обеду совсем скис.

И скамейка скрипнула. Тихонько