Любовь и сны в дурдоме. Сон четвертый

одним разом, вместе. Упругий член выскочил освобожденный от пленявшей его ткани. Одной рукой ты сжимала мою ягодицу, другой взялась за основание члена, нежно взяла головку в ротик, облизывая ее языком. Дальше действия твои напоминали пружинку, ты заглатывала почти до основания, языком и ртом ощущая как кровь приливает к нему, как он набухает, как он становиться больше и больше, ты же не заглатываешь его до основания, ты сосредоточена чуть дальше головки. Все это напоминало китайскую ловушку для пальцев, чем сильнее растягиваешь в стороны, тем невозможней вытащить пальцы и нельзя вернуться обратно. Ты посмотрела на меня снизу вверх и улыбнулась. Я легонько толкнул тебя в плечо, ты поняла намек и легла. Я лег на тебя, целуя в шею, держась одной рукой за шею, а другой, направляя кусочек себя в тебя. Плавно я вошел. Ты простонала. Дальше я действовал точно, четко с непрерывным ровным ритмом, я смотрел тебе в глаза, а ты смотрела в мои иногда закрывая и постанывая от удовольствия. Мы хотели запомнить друг друга такими, влюбленными любовниками. Хрипы мертвых были уже не далеко, Их фигуры было уже не сложно рассмотреть, пусть не четко, но были уже видны их омерзительные гниющие лица. Они стекались к нам со всего города, ровно по лини сумерек, вслед уходящему солнцу. Но у нас еще было время и нам нельзя было его тратить попусту.

Ты прислонила мое ухо к своим губам и прошептала: «Я хочу, чтобы эти мертвые уебки видели нас, видели жизнь, хочу смотреть им ы глаза». Ты встала на четвереньки лицом к надвигающейся толпе мертвецов. Я поводил головкой по твоим губкам, немного вставляя ее. Ты повернулась ко мне с улыбкой, в газах горела жадность и желание обладать им, чувствовать в себе. Я рывком вошел, взял тебя за ягодицы. Хрипы и рыки гниющих трупов стали заглушать твои громкие стоны и частые хлопки моих бедер по твоим ягодицам. Я словно римский легионер ритмом барабана ведущий солдат в бой, отбивал странный, сильный, мощный, гулкий ритм на твоей попке. Заставляя тебя стонами подпевать этому ритму. Ритму идущих на смерть, но пляшущих на острее ее косы безумный танец пьянящей страсти. Я не видел, но знал, что глаза твои горят, ты опустила голову вперед и вниз. Ты замолкала, а потом разрывалась стоном, пальцами сжимала плед, разжимала и снова сжимала, будто что-то ищешь на ощупь.

Они были уже настолько близко, что их вонь стала окутывать нас, но нам было уже все равно мы не обращали никакого внимания на них. Я вернул тебя в исходную миссионерскую позицию, ты подняла ноги, и развела их настолько высоко и широко, насколько это было возможно. Я видел, ты была счастлива. Ты просто сходила с ума от удовольствия. Ты мотала головой из стороны в сторону, стоны были уже криками, ты кусала губы, впивалась до крови ногтями в мою спину, обхватила