Мезальянс (история о женском коварстве и мужской глупости)

она хотела сказать мне книгой Ричарда Баха. Отвечает, что не стоит искать тайный смысл в её словах и делах — ничего не было.

Не права она. Женщина не должна быть коварной. Она должна быть мудрой.

Знаю, пройдёт год-два-три. Я забуду её. Она станет просто лицом в толпе. Кто её избранник? Стоило ли играть? Уверен, она сделала правильный выбор. «Жизнь коротка, и прожить её нужно так, что бы потом не было мучительно больно», — писал классик. Не нужно ни о чём жалеть.

Любовь — игра... Без лишних слов.

Не знаю, как тебе, а мне.

Мне было очень хорошо

Под вечер вспомнить о тебе.

ГЛАВА VII. «Я падаю...»

А я падаю и падаю. Водная гладь всё ближе и ближе. Серые, голубые, зелёные волны приветствуют меня. Это — не море, это — её глаза...

Ветер свистит у меня в ушах. Эта дикая скорость! Какое-то ощущение лёгкости и свободы. Абсолютной свободы. Идеальной свободы. Я проношусь мимо чаек, покорителей воздуха и небес. Быть может, меня видит Джонатан Ливингстон. Он ведь такой же, как я. А я такой же, как он. Я, как и он, стремился к чему-то. Но у него не парафиновые крылья. И он рождён летать. Он рождён птицей. А я... Рождённый ползать летать не может.

(Можно добавить: зато проползёт, где пролезет...).

Удар!!! Моё тело распласталось на поверхности. Боль. Дикая боль пронзает моё тело. Моё разбитое тело тяжелеет с каждой минутой. Вода не в силах удержать меня. Я начинаю погружаться. Погружаться на дно. Я тону. Тону в её глазах. Глазах, которые меняют свой цвет, в зависимости от времени суток, освещения, настроения. Они то голубые, то серые, то зелёные. Как морская волна. Тону в её волосах. Каштановых. Пепельных. Русых. В зависимости от времени суток, освещения, настроения. Становлюсь её частью. Сливаюсь с ней воедино. Наконец-то мы вместе!

Холодное лето. 2003-ий год. Улыбки, рассветы. Закаты, букеты роз...

«... Он поднялся на две тысячи футов и попытался ещё раз: входя в пике, он вытянул клюв вниз, и раскинул крылья, а когда достиг скорости 50 миль в час, перестал шевелить ими. Это потребовало неимоверного напряжения, но он добился своего. Десять секунд он мчался неуловимой тенью со скоростью 90 миль в час. Джонатан установил мировой рекорд скоростного полёта для чаек!

Но он недолго упивался победой. Как только он попытался выйти из пике, как только он слегка изменил положение крыльев, его подхватил тот же безжалостный неодолимый вихрь, он мчал его со скоростью 90 миль в час и разрывал на куски, как заряд динамита... Невысоко над морем Джонатан-Чайка не выдержал и рухнул на твёрдую, как камень воду...

Когда он пришёл в себя, была уже ночь, он плыл в лунном свете по глади океана. Изодранные крылья были налиты свинцом, но бремя неудачи легло на спину ещё более тяжким грузом. У него появилось смутное желание, чтобы этот груз незаметно увлёк его на дно, и тогда, наконец, всё будет кончено. Он начал погружаться в воду...».

(Ричард