Они сцепились лобками, потеряв все точки опоры, и извивались на кровати, как клубок осьминогов; яростно сучащие и брыкливые ноги, мохнатые, розовые — и смугло-коричневатые, матовые, как кегли, — молотили воздух, взбивая простыню, пространство и друг друга, пытаясь оттолкнуться от невидимой опоры, чтобы крепче боднуть Там...
Раздался грохот: матовые ноги лупили по кровати, ибо их хозяйке жестоко высасывали соски. Затем они выгнулись подковой и оплелись вокруг мохнатых ног, как лианы, игнорируя законы анатомии; раздалось надрывное «оооууу!...» — и матовая нога снова брыкнула воздух, сбросив на пол клубок газет.
Те шлепнулись на пол, раскрывшись на передовицах:
«ЦЕНА ПОДВИГА! Поп-звезда Дженни Уайет занималась ЭТИМ со своим спасителем Тимом Коллинзом прямо в больнице! Она не постеснялась никого и ничего, отдавшись порыву страсти в общественном месте. Всякий раз, когда медперсонал заходил в палату Коллизну, Тим и Джейн занимались Этим!... КОНЕЦ ЛЕГЕНДЫ О САНТА ДЖЕЙН! Искушение святой Джейн! Падение святой Джейн!... — верещали заголовки, сопровождаемые полуприличными картинками, не имевшими ничего общего с девушкой, кричащей под ненасытным тараном Тима.
— ... Страшно подумать, что мы могли бы так и не встретиться, голубочек мой, — бормотал за дверью скрипучий голос. — А что же это наши засранцы там делают? Неужели опять... Точно! Ну прям как кролики, честное слово! Ай да поют пташки!... А давай-ка заглянем к ним... незаметненько так... полюбуемся на голубков...
Дверь бесшумно приоткрылась, и в щель вперились две пары любопытных глаз.
Их взглядам предстала отчаянная картина: голая, роскошно-смуглая красавица, вжатая в угол кровати, и на ней — яростно прыгающее тело в бинтах. Дженни выгибалась, протыкая сосками потолок, и молотила кровать пятками, смуглыми, как кремовые шоколадки. Вокруг бушевал вихрь простыней, бинтов и газет, разбросанных по всей палате...
— Вот засранцы, — мурлыкнула миссис Патефон и облокотилась на дверь, пристраиваясь поудобней. Мэтью молча сопел, обнимая ее необъятную талию.