Операция «Фантом». Часть 2: Штиль на море и буря в постели

Один великий мудро заметил, сказав, что «Все хорошее рано или поздно, но все же заканчивается». Так и эта летняя камчатская ночь мигом пролетела в каюте командира эсминца, которым командовал моложавый, тридцатипятилетний капитан третьего ранга Жаков. Несмотря на свою половую ненасытность тридцатидевятилетняя красавица-блондинка первой выбилась из сил. Когда он окропил ее, лежащую животом на его командирском столе, своей, пульсирующей струей белой жидкости, Зоя Николаевна уже ничего не понимала, воспринимая все происходящее, словно в тумане. Она, казалось, совсем забыла о своем долге ученой, которой была поручена ответственная работа по практической отработке операции «Фантом», отчего зависела судьба большого коллектива ее кафедры в закрытом институте и ее личная дальнейшая судьба в научном мире. Сейчас она только что перестала ощущать в своем истерзанном теле огромный член этого мужлана-коротышки, половые способности которого она явно недооценила. Ее воспаленный мозг уже подал команду «Стоп!», — но тело продолжало биться в конвульсиях всепобеждающей страсти, мысленно умоляя его продолжить процесс... Жаков стоял над ней, вытирая член о ее розоватые ягодицы, удивляясь их красоте. Ему казалось, что сейчас перед ним лежит не голая, почти до смерти замученная им женщина, а красавица-колдунья, которой стоит только встать и пройтись по каюте, как эти ягодицы снова начнут двигаться по вертикали так, что ему только и останется, что упасть перед ней на колени и запросить пощады.

Зоя знала, что движение ее ягодиц неотвратимо поставит перед ними на колени любого мужика. Еще не нашелся в ее жизни тот, который смог бы пренебречь видом их движения. Их не гладили дрожащей рукой. Даже самые отчаянные половые мустанги, с которыми накоротке нередко сводила ее сексуальная судьба, смотрели на них до одури и успокаивались только после того, когда вынимали из отверстия между ними свой жалкий, мокрый и, казалось, навсегда поникший член. — Зойка! Ты что?! Совсем одурела? — спросил он, помогая ей подняться. — Что ты сделал со мной, «Сашок-пастушок»?! Ты совсем загнал меня, словно скаковую лошадь на ипподроме. — Иди. Прими душ. Сразу станет легче, — подтолкнул он ее к двери ванной комнаты. Женщина нехотя открыла дверь, застыла на пороге и, повернувшись к нему лицом, лукаво улыбнулась. — Ты чего лыбишься, товарищ профессор? — ухмыльнулся он. — Да так... — неопределенно махнула она рукой. — Хочешь сказать, что «укатали Сивку крутые горки?». — Да. Хочу... — Тогда говори... — Я и говорю. Что хочу... — Чего? — Этого, Самого...

— Что? Опять?! — он невольно ухватился за поникший член, словно боялся его потерять. — Почему опять. Я всегда хочу... — Ну и ненасытная же ты баба, товарищ профессор. Таких, как ты, не в академиях, а в публичных домах Тайланда надо содержать, — ругнулся он, добавив еще одно нецензурное словечко, которое она уже не услышала, захлопнув дверь ванной перед его любопытным носом... Позавтракав в своей каюте, Зоя Николаевна отправилась на один из боевых постов корабля, где была смонтирована ее аппаратура. Она бегло осмотрела оборудование и поняла, что приставленный к ней в качестве