Всё без эмоций

какое пиво будешь?

— Вообще-то я не хочу, но раз ты угощаешь — тогда «Старопрамен».

Он сунул свое лицо в окошко и, переборов ненависть к черножопой морде, что там сидел, выдал сквозь зубы:

— Две «Старопрамен».

— Сэчас, сэчас, — засуетился продавец, как бы назло нервируя его своим произношением.

— Сука черножопая, — сказал он, отвернувшись и даже не взяв сдачи.

Они шли, потягивая пиво. Шли по серым асфальтовым дорогам. Пересекали унылые пустые дворы с покосившимися от дождя деревянными строениями. Наконец, подошли к кирпичной хрущевке, из мрака подъезда которой раздавалась капель.

— Вот и приехали, — мрачно сказал он, потеряв на мгновение дальнейший ход событий.

Пять лестничных пролетов, чередуемых с площадками, покрытыми когда-то белой и бордовой, а ныне грязной мелкой серо-коричневой плиткой. В прихожей у него и, правда, стояли ящики с пустыми бутылками. Они тускло блеснули, когда он включил свет, как бы тоскуя по своей былой наполненности.

— Я, — она запнулась. — Я даже не знаю как вас... тебя отблагодарить.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Люба, — тихо сказала она, как бы стесняясь своего имени. — А тебя?

— Эт» неважно. Ну... Пусть будет Игорь. Или нет. Лучше Слава, — он замялся. — Так вот, Люба. Ты и так много сделала для меня. Но если позволишь тебя проводить, то эт» будет совсем хорошо.

— Это совсем не обязательно, — она почему-то захотела отказаться. — Я помню дорогу.

— Так я помогу бутылки донести, — он настаивал. — Или вдруг придется защищать тебя от хулиганов.

— А ты умеешь драться?! — спросила она.

— Умеешь, не умеешь! Это не от этого зависит! — сказал он. Драться ему и, правда, ни с кем ещё не приходилось.

— А от чего? — девушка оказалась очень любопытной.

— Всё здесь, — он постучал согнутым указательным пальцем по лбу. — У меня в заднице.

— Нет, всё равно не надо, — она уже начала побаиваться этого странного типа. — Я лучше завтра приду и остальное заберу.

При этом она качнулась к двери. Но он опередил её и захлопнул дверь.

— Чего тебе страшно? — он заговорил громче, чем тогда в парке.

— Нет, — соврала она.

— Иди сюда, — сказал он и, положив оттопыренный средний палец между ягодиц, обтянутых потёртой джинсой, ладонью подтолкнул её на кухню.

Здесь он был Богом. Усадив её на табуретку, он повернулся к холодильнику. Она не знала, что сейчас будет. Только догадывалась. И это пугало её. А он достал непочатую бутылку водки и банку с кильками. Через мгновение он нарезал бородинский хлеб и поставил два стакана на стол. Сам сел напротив неё. Открыл бутылку и плеснул на дно её стакана. Себе налил побольше.

— Бери стакан! — скомандовал он. — За знакомство!

Быстро осушив свой стакан, он пальцами выловил кильку, ловко положил её на ломтик хлеба, отправил всё это в рот, и только потом поморщился.

— Пей, что ты ждешь? — он недоумевал.

— Просто я ещё никогда...

— Так тем лучше, значит проскочит, как... как, — он так и не нашел сравнения и поэтому налил себе ещё.

Девушка неумело выпила и закашлялась.

— Во! Эт»