Маневренный тыл

которых не зря величали на флоте «золотым» фондом. (Я знал одного такого, у которого дома, в чулане, хранилось двадцать ящиков консервированной свиной тушенки). Кроме того, они были настоящими охотниками на красивых баб, когда их начальники, напившись, мирно почивали. Но Катька была для этих «господ» настоящей находкой. Она запросто грубила им, опустившимся до скотского состояния, но и умела расположить к себе, страстно нашептывая в адмиральское ушко:

— Ну, иди, иди ко мне, мой сладкий поросеночек!... Где же твой хохлатый петушок?...

Катька была незаменимой по части удовлетворения сексуальных старческих желаний. Когда она входила в раж, то была способна страстными губами и вертким языком воскресить, казалось, навсегда уснувшую плоть. И если ее партнер от избытка чувств не успевал донести свои драгоценные капли до ее заветного места, щедро роняя их на это изящное, нежное женское тело, то она не корила его за это, понимая, что на большее эта развалина просто не способна. Она еще крепче сжимала старичка в своих жарких объятиях, имитируя страстный оргазм, пока тот не издавал посвистывающий храп. Тогда она тихо соскальзывала с него и удалялась в спальню адъютантов, откуда потом всю ночь раздавался жалобный стон диванных пружин вперемежку со звуками поцелуев и шутливых шлепков. У Катьки была заводная, щедрая, широкая натура, позволяющая заниматься сексом одновременно с несколькими партнерами. Она балдела в эти сладострастные минуты, когда один вставлял ей в попу, другой страстно трахал в пипу, а третий поил своим «молочком», отымев ее в страстный, похотливый рот. Некоторые оборзевшие мужики, иногда, при этом, пытались едко посмеяться над всем женским родом, называя ее шлюхой, за что потом горько расплачивались. Одного слова стоило Катьке шепнуть ночью на ухо шефу, и на утро провинившийся мужлан уже был вычеркнут из списка адъютантов, продолжая службу в одном из самых удаленных (медвежьих) углов нашего славного военно-морского флота. Многие знали об ее сильном влиянии на любого самого высокого чина, оказавшегося в ее постели, и не решались так крупно рисковать. Поэтому Катьку не только отчаянно трахали, но и любили за ее справедливость и прямоту.

На сей раз, на адмиральском ужине, Катьки не было. Она взяла отпуск, объявив, что выходит замуж. А новая официантка оказалась явной дурой, ибо никак не могла понять, чего же хочет от нее высокий гость, а когда поняла, уронила поднос и, выпучив глаза, стала пятиться, невнятно бормоча, что она не может, так как у нее сейчас «цветной» телевизор.

Вспомнив про это, адмирал недовольно поморщился, наблюдая, как его подчиненные, воровато озираясь, ныряют в пузатое чрево самолета. Проверяемые подсуетились, проявив завидную расторопность в обеспечении проверяющих столь желанным дефицитом, и им не в чем было упрекнуть флотских коллег. Но их московский шеф все еще не видел своего адъютанта с желанными подарками и продолжал ворчать:

— Ну, где вы видели, Марк Алексеевич, на флотах маневренные тыловые бригады? Явно надуманное формирование... — продолжал наступать московский гость, вспомнив, что