Караси

но не сильно. Очень уже хотелось до дома добраться, накатить соточку да на боковую.

Ну, потащились домой. Я ведро с рыбой волоку, а Илона идёт, довольная, что-то по эстонски даже напевает. Понравилась, видно, рыбалка-то!

Вот и дом Илоны. Я у калитки приостановился, ведро с рыбой ей протягиваю, а она прямо в дом идёт, не останавливается. В дверях обернулась, рукой махнула, иди, мол, за мной. Не фига себе, думаю! Что, уже и пять метров не можешь свою рыбу пронести? А я добрых три версты пёр!

Ну, вошёл. Сени прохладные такие, полутёмные. Илона стоит, на меня смотрит. Потом говорит со своим эстонским акцентом: Ты мне такой хороши рыбный ловля сделаль. Я хочу говорить тебе спасибо. Если тебе хочется, я позволяй тебе меня... — тут она запнулась немного, подыскивая подходящее русское слово, но быстро нашла — ... позволяй меня... ебать! Оба-на! Вот это называется — оплата натурой! От такого предложения я слегка обалдел. Такая сдержанная, явно интеллигентная эстонская девушка — и вдруг такое грубое, в лоб — ЕБАТЬ! Но Илона явно не понимала тонкостей русского языка. Она спокойно смотрела на меня и, видя мою нерешительность, решила уточнить: — Ты меня не хотель? И вдруг я понял, что очень даже «хотель» немедленно выебать эту странную, но в целом весьма привлекательную в этот момент женщину.

— Ну почему же, хотель конечно! — поторопился ответить я, невольно подлаживаясь под её манеру изъясняться. — Тогда иди! — Илона повела меня за руку в комнату, где тоже было прохладно и полутемно. Мягко отняла у меня ведро с карасями, которое я, как придурок, продолжал тащить за собой, и подвела к широкой старой деревенской кровати, застеленной белым покрывалом. — Я себя раздеть, а потом тебя... — объявила Илона и стала неторопливо расстёгивать свою рубаху. Может это у них обычай такой? — подумал я, невольно подчиняясь этому ритму замедленного кино. За рубахой последовали шорты и вот Илона предстала передо мной совсем голая. У неё был треугольный, как у гусыни, плоской живот, почти безволосый аккуратный лобок и серповидные торчащие груди, с коническими сосками, похожими по форме на шоколадные трюфели. Принялась Илона теперь меня раздевать, стащила футболку, треники. За плавки взялась. Стою неподвижно, подыгрываю, народные обычаи соблюдаю. А дружок мой уже плавки топорщит, наружу рвётся. Наконец плавки сползли, и я предстал перед Илоной во всей красе.

Она взяла меня за член, будто взвешивая его на ладони.

— У тебя хороший... — она снова запнулась... — хороший куй. Нет, хуй!

Ну да, если ЕБАТЬ, то уж конечно ХУЙ, чего там церемониться! Интересно, где Илона изучала анатомию по-русски. Не иначе Юрка научил. Для оживления обстановки, так сказать!

— Я могу его немножко... брать рот. Можно?

Да господи, она ещё спрашивает! Конечно можно, деточка. Бери, эстоночка моя дорогая, бери, да поглубже.

Илона села на кровать, притянула меня поближе и медленно наползла губами на головку. Потом глубже, глубже... Лицо её оставалось серьёзным, даже каким-то скорбным, ушедшим в себя. Она размеренно качала