Одиссея 2300-х. Глава девятая

меня поднималась такое приятное волнение, перераставшее потом в желание увидеть этот затылок вспотевшим, а владелицу, чуть живой от пережитого секса. Двигаясь внутри, поднимая градус, влажность в этом тоннеле, мне всё больше и больше приходилось прилагать усилия. Она выскальзывала из моих рук, крутила бёдрами, толкала рукой в бедро, хватала за яйца — вообще, вела себя как нецелованная девочка, пробующая секс в первый раз! Я сдвинул ей ноги вместе, сузив себе тоннель и лишив её возможности совать руку между собой и мной. И чем дольше я трудился над ней, тем тише и покорней становилась она. Вцепившись в какую-то трубу, женщина послушно крутилась в моих руках, подмахивала, поднималась на цыпочки, замирала, помогая мне тем самым, чуть разнообразить её и мои ощущения. В какой-то момент мне подумалось, что она просто подставляется и всё, ничего не испытывая при этом. Но я ошибался.

В момент очередного сжатия половинок её попки официантка задрожала, оторвалась от трубы, схватила меня за края куртки и так прижала меня к себе, что затрещали нитки в швах! Чтобы вы понимали — кусок ткани можно выдрать из пилотской куртки, но шов разодрать невозможно. Как бы не старались. Сшито намертво! А потом задёргалась, мотая головой, оседая на ослабевших ногах. Не давая ей упасть, я продолжил насаживать её, понимая, что мне надо кончать. Продолжения, в котором мы получим удовольствие одновременно в нормальной обстановке, не будет. Дома ждал ребёнок, муж, а места, где мы могли бы продолжить, не было. Громко сопевшая женщина, выходившая из состояния близкого к неземному существованию, замерла, почувствовав мой взрыв в себе. А потом наклонилась ещё ниже, заработала мышцами туннеля, словно выдавливая и вбирая в себя мою сперму.

Подержав её в своём плену ещё несколько минут, насладившись этим ощущениями, я разжал руки. Но официантка не разогнулась сразу. Постояв, наклонившись, несколько мгновений, она стала натягивать на свою горячую попку трусики. Я помог их натянуть, расправил ткань, благодарно чмокнув в тонкую кожу одной из половинок.

— Ты откуда? — Всего несколько слов которыми мы перебросились, когда она кормила меня, не дают достаточной информации для понимая кто перед тобой и откуда он. — Где живут такие ебливые мужики?

— Ты же знаешь. Документы у тебя в кармане. — А ведь их отобрал дежурный администратор этой забегаловки. — Ты как? — Это она выпрямилась, зажав поясницу и низ живота.

— Нормально. — Она улыбнулась мне. — Давно меня так вот. Да ещё вот в такой позе. А у вас часто вот в такой позе?

— Как захочется. — Брюки на меня прыгнули сами. А вот ей пришлось помогать вновь наматывать эту красоту на талию. — А у вас, что нет?

— У нас, на Таруре такая поза, — она выдохнула облачко горячего воздуха, — запрещена. У нас многое запрещено. Отцы-радетели много чего не вписали в правила. Вот это, например. — Она вытащила из кармана плотно сжатые резинкой документы и пару купюр универов. — Ты иди, я дальше сама. Не