Чувствительность

и последний кактус в цветочном горшке был торжественно внесён в новое помещение. Ну и как водится, в наших российских компаниях, это дело надо было обмыть. Девчонки сбегали за водкой, шампанским, и какой-то закуской, а мужчины сдвинули столы и началось.

Татьяна, я, и ещё одна девчонка устроились вмести на одном столе. Я пил исключительно водку, а Таня сначала тоже водку, а затем, когда она закончилась перешла на шампанское. По мере воздействия алкоголя на ослабшие от беготни по лестнице мужские организмы, застолье становилось всё более шумным и веселым. Начались танцы, «шманцы», «зажиманцы». Кто-то, с кем-то танцуя, уже упал куда-то за столы, к тем самым кактусам в цветочных горшках. В общем, было очень весело, но пить на халяву было больше нечего, и мы втроём, коротко посовещавшись, решили продолжить вечер в одном из московских клубов.

Время было уже около полуночи. Девчонкам нужно было переодеться, а поскольку я в таких тонкостях не нуждался, то вызвался проводить Татьяну до дому, с тем, чтобы оттуда вместе рвануть в клуб.

Выпив по дороге ещё энное количество бутылок пива, мы уже довольно окосевшие добрались до её дома. Поднявшись в лифте на десятый этаж, мы вышли на площадку, и я больше не в силах бороться с охватившем меня желанием, без слов и всякого вступления, начал страстно целовать её. Она как будто только этого ждала, и ответила мне с ещё большей страстью. Наши языки выделывали во рту змеиный танец, мой член мгновенно напрягся и она сразу почувствовала это. Поэтому одной рукой расстегнула мне джинсы и крепко зажала ствол моего члена в своём кулаке, а другой распахнула свою шубу и, подняв вверх свитер, прижалась сосками своей груди к моей куртке.

Находится на лестничной площадке, с расстегнутыми штанами и торчавшим из них половым членом, да ещё к тому же, если этот член сжимала в руке голая по пояс девица, было не то что бы неудобно, скорее как-то не ловко. Первой очнулась она.

— Пойдём, там есть пожарная лестница, по ней редко кто ходит, — едва переведя дух, произнесла Татьяна.

Молча кивнув, и плохо что, соображая я, последовал за ней в полумрак пожарной лестницы, совершенно не отдавая себе отчета о том, что я собственно делаю. В голове у меня уже во всю полыхал костёр животной страсти обладания, которому абсолютно по барабану все разумные мысли и доводы, а уж тем более, где и с кем будет происходить это самое обладание, лишь бы оно было.

— Главное, что бы папа покурить не вышел, — пошутила она.

Затем повернулась ко мне спиной и со словами: — Прощай шубка, — разложила её на ступеньках лестницы, после чего легла сама и, подняв юбку, развела ноги широко в стороны.

Трусиков на ней не было, и я увидел бритый, практически лысый лобок с розовой щелью её половых губ. Они были маленькие, нежно розового цвета, как лепестки цветка и очень влажные.

Я склонился над ней и