Шабаш ведьм

отдай мне твою страсть... твои соки...» — продолжается крик бьющейся в экстазе Марии. Низ живота девушку высоко поднялся, а широко раскрытая половая щель словно в оцепенении застыла над пентаграммой, испускающей пульсирующими линиями темно-красный свет. Светлана и Карина замерли по бокам от стола, слегка приподняв руки, будто вызывая появление сверхсущества.

Крещендо замирает, остается лишь какое-то шуршание, в которое врывается чей-то голос. Он звучит глухо и одновременно настолько мощно, что я буквально слышу, как вибрируют мембраны в динамиках.

«Я слышу тебя, дочь страстей! Каково твое желание?»

Из обеих жертвенных чаш посыпались искры и пошел беловатый дым.

«Скажи же, чего ты хочешь?»

Хотя голос и явно изменен различными техническими трюками, нельзя не узнать, что говорит, а вернее, чревовещает не кто иной, как Олег.

Мария извивается, сладострастно откидывает далеко назад голову, издает какой-то хрюкающий стон и содрогается в конвульсиях.

«Мы хотим принести тебе жертву...»

Послышалось дикое завывание, заполнившее все пространство подвала, и у меня создалось впечатление, будто действительно слышу, как смеются тысяча чертей.

Вновь вспыхивает пламя в жертвенных чашах, бледно осветив обнаженные тела Светланы и Карины.

«... Прими же нашу жертву, о повелитель страстей!...»

Вновь раздаются глухие звуки, переходящие в завывание и шум, а потом обрушиваются раскаты барабанной дроби.

«... Я принимаю вашу жертву... Дайте мне ее, страдающую от страсти и не испытывающую никаких преград».

Душераздирающий вой, вырвавшийся из динамиков, замирает затем в бурном смехе. В это мгновение там, где до сих пор не было ничего, кроме темноты, за которой лишь угадывалась стена подвала, возникает светящаяся точка, сначала почти незаметная, но с каждой минутой увеличивающаяся в размерах и излучающая яркий золотистый свет.

«Можно начинать... принесите жертву...» — доносятся до меня крики Светланы и Карины, которых, похоже, также начал охватывать экстаз. Мария выпрямляется из наверняка не очень удобного для нее положения, и все трое обнимают, гладят и ласкают друг друга, превратившись в сплошной клубок конвульсивно дергающихся тел.

Вспыхивает красный свет, его луч выхватывает из мрака Николь. От неожиданности она вздрагивает и пытается заслониться. Хотя девушка и не поняла смысла всех слов и выкриков, но, оказавшись теперь в луче прожектора, догадывалась, что сейчас произойдет что-то, находящееся в непосредственной связи с ней.

Внезапно золотистая проекция пентаграммы гаснет, а стена куда-то исчезает, как раздвинутый в обе стороны занавес...А вот и Олег, завернутый в черный балахон с надвинутым низко на лоб капюшоном.

Не верю глазам своим: всю заднюю стену занимает увеличенное изображение... женского полового органа, подсвеченного маленькими прожекторами. Вызывающие срамные губы и клитор размером с человеческую голову вибрировали и ждали... Откуда-то из самой глубины раскрытой половой щели лился темно-красный свет, а из отверстия выпирал гигантский мужской член, с толстой, налившейся кровью головкой, на которой сидел Хорст.

«Не надо... не надо...» — заикаясь, бормочет по-французски Николь.

Олег медленно поднимается и почти с царским достоинством подходит к женщинам.

В глазах Николь вновь начинает разгораться страх: «Не надо... прошу вас, не надо... Виктор, ну где же ты, Виктор?...» В голосе девушки слышалась беспомощность и какая-то