Лицемер

На столе начальника отдела зазвонил телефон. Полный мужчина с лысой, как пасхальное яйцо, головой взял трубку.

— Але! Кто? Нина Ивановна? А-а-а, Нинон? Здравствуй, милая. Да. Ты еще помнишь? Угадала. Именно сегодня полтинник разменял. Спасибо, что не забыла. А как ты? Как муж? Как детки? Что?! Развелась?! Иди ты! Ну, что ж. Это бывает. Я тоже частенько вспоминаю нашу молодость. Золотое было времячко! Ну, ладно, дорогая, всех благ... Целую... Петр Иванович положил трубку и недовольно пробурчал:

— Ты еще не забыла меня, старая кляча!

Сотрудники, сидевшие за своими столами напротив начальника, с любопытством вытянули шеи.

«Да. Порезвились мы с тобой в свое время, похотливая сучка», — продолжал вспоминать начальник отдела. «Сколько же лет с той поры пролетело? Двадцать. Точно. Тогда мне только тридцать исполнилось».

В то далекое время он смахивал на взъерошенного воробышка со смешным хохолком на голове. Он был секретарем райкома комсомола, а Нинон — машинисткой. Она носила такую короткую, узкую, плотно облегающую юбку, что когда ходила, ягодицы работали, как поршни, а складки на юбке, собираясь в гармошку и тут же расправляясь, издавали щелчки. На нее все мужики обращали внимание, так как ни у одной из райкомовских шлюх не было такой зажигательной походки. Недаром мужики прозвали ее «Нинкой-садисткой». Эту походку они прозвали «Ударом по яйцам», и, глядя на нее, просто сатанели. Однажды Нинкин «телевизор» не выдержал и первый секретарь, завалив Нинку прямо на столе в своем кабинете.

— Юбку порвешь, бешеный! — слабо отбивалась секретарша, и тут же помогала шефу расстегнуть ширинку у брюк. Он тогда с такой силой вдул ей, что на следующий день она не смогла выйти на работу. Он позвонил ей домой. Ее слабый голосок что-то невнятное пролепетал про женскую болезнь, но он знал сроки ее месячных и понял, что она врет. Прошло время, и Нинон ушла в декрет, и родила ему отличного пацана. В райкоме шушукались, говоря, что малыш — вылитый первый секретарь райкома. Но разве можно доверять слухам?... А потом она вставила спираль, и они стали трахаться по-черному. Он заваливал ее там, где отлавливал. Слова не давал сказать, а только мычал и трахал, трахал, трахал... И она терпела. А куда денешься, если начальник хочет? Воля начальника — закон...

«Эх! И времячко же было! — продолжал он вспоминать, — ни тебе СПИДа, ни других болячек. Ребята в райкоме ничего не боялись, разве что парткомиссии, и трахались с девчонками, как мартовские коты. А наши райкомовские сучки! Ах, с каким колоритом они умели обставлять эти сексуальные дела! Пикники, рыбалки, вечера отдыха, сауны, баньки. И везде дармовая отличная выпивка и отменный закусон, и такие сообразительные смазливые и доступные бабы, которым только мигни... Золотые годочки... «. В то золотое время все ему завидовали, а он ни одну хорошенькую бабу мимо не пропускал. От нахлынувших приятных воспоминаний он почувствовал, как в трусах зашевелился член.

— Вот, тварь! Только разбередила душу своим дурацким звонком, — пробурчал Петр