Миф первый: путь к славе

вовсе не вызваны мутным сознанием, а происходят наяву.

Возле ее головы стояло пегое копыто бодро трудящегося в ней кентавра. Толчки мерно забивали в воспаленное нутро девушки три четверти конского мяса. Она даже, казалось, чувствовала бьющийся о грудную клетку кончик. Успев лишь удивиться, что смогла пережить такое проникновение, испытывающее невероятное растяжение Синдорель, ощутила мощный выплеск семени в свое нутро. Еще несколько толчков и юное тело освободилось от огромного гостя.

Над головой девушки склонился вожак.

— Ааа... пришла в себя! — протянул кентавр, посмотрев в выпученные от натуги глаза, — Ты не бойся. Ты выдержишь. Уж так вы эльфийки устроены. Ваши тела хорошо гнутся и тянутся. Так что ты и двоих кентавров в себя примешь без проблем. Это, кстати, тебе предстоит завтра. И даже после этого, если через пару дней в тебя полезет какой-нибудь эльф своим мелким стручком, ему будет так же тесно, как и нам.

Что тут скажешь! Утешил! Хотелось прокричать девушке, но из пересохшего рта вырвалось лишь хрипение. Увидев это, вожак сбегал к реке и напоил свою любовницу. С последней каплей воды, в девушку, не встретив уже никакого сопротивления, легко раздвинув тугую попку, ворвался последний кентавр. И без того раздутый живот вспух еще больше.

Спустя пятнадцать минут, показавшимися измученной дырочке вечностью, внутрь ударила новая струя. Почувствовав подступающую к горлу тошноту, эльфийка успела только открыть рот, как ее обильно вырвало конским семенем.

— Правильно, не сдерживайся, — посоветовал, только что кончивший полуконь, вынимая член из девушки и гладя ее по мягким волосам.

— Заполнили до краев, — прокомментировал подошедший пегий.

В разбитый зад, вновь, ворвался мясной друг вожака. Ночь только начиналась.

— Какая же отборная эльфиечка нам досталась! — блаженно изрек вороной, бодро тараня неспособную уже закрыться попку. — Не плачет, не мешает, и кричала не долго!

Усилив толчки так, что заскрипели веревки, кентавр смог войти на всю длину своего прибора. Синдорель оставалось лишь чувствовать, как мясная ложечка, грубо перемешивает ее внутренности. Сил кричать у нее уже не было. Лишь слезы, медленно текли по щекам, отражая ее эмоции.

До первого луча солнца, неутомимые кентавры, часто сменяя друг друга, натягивали нежную плоть. Каждый теперь старался войти в растянутое тело как можно глубже и как можно чаще.

На рассвете, донельзя измученную эльфийку, отвязали от камня.

— Завтракать будешь? — спросил, пегий кентавр, заботливо накинувший на Синдорель, мокрый, пропитанный потом, слезами, но более всего конским семенем, плащ.

— Нет! — выдавила девушка, бросив взгляд на вспухший живот, в котором, несмотря на частую рвоту, осталось немало жирного семени попавшего туда неестественным путем.

Ощупав края дыры, в которую превратилась ее попка, Синдорель, тяжело заковыляла к реке. Каждый шаг отзывался мучительными спазмами затекших в неподвижности мышц и судорогами неспособного закрыться сфинктера.

Кое-как отмывшись сама, эльфийка бросила тщетные попытки отстирать плащ и безразлично бросила его в реку. Отмывать обильно слипшиеся волосы она даже не пыталась, оставив их свисать единым влажным колтуном.

Выбравшись на берег, накинула на плечо, сильно воняющий спермой рюкзак, предварительно прикрепив