Dragon Age: Origins. Антиванские Вороны

пальца. Как эльф не пытался, они с трудом зашли на две фаланги. На ягодицах девушки больше не осталось спермы, вся она в качестве смазки перекочевала внутрь. Большей муки Сурана не испытывала никогда в жизни. Она благодарила Создателя, что никто за время этой экзекуции не решил пристроиться к ней спереди. Кто знает, чем бы это закончилось.

Когда Зевран, решив, что сделал достаточно, освободил от своих пальцев эльфийкин зад, она не смогла сдержать стона. Страж не могла видеть, на что сейчас похожа ее дырочка, но будь она проклята, если хотела на это посмотреть. Со своей пятерней Зевран будто вытащил из нее все силы, потому что она после этого замерла, лишь тяжело дыша. Она знала, что пытка не закончилась, что это была только первая часть, подготовка, но сейчас она просто лежала, опять уносясь куда-то далеко от этого места. Отдыхала, ей великодушно дали на это время.

Сурана вспоминала свой отряд, своих друзей. Этих пройдох с мелкими дрязгами и конфликтами, которые сейчас казались такими родными. Вспоминала эльфинаж, свой дом, своих родителей, которых уже едва помнила. Вспомнила Дункана, Ирвинга, Кайлана. И, конечно же, она думала об Алистере, мужчине, с которым она познала любовь, и которому теперь грозила смертельная опасность. Надежда была лишь на то, что его смогут уберечь. Она вспоминала всех этих людей, пока у нее было время. Предчувствие подсказывало, что больше его не будет, и конец близок.

— Хорошо держалась, хвалю. Я думал, ты будешь кричать и стонать, как тот одержимый. — Снова горячее дыхание Зеврана прямо над ухом. — Но вот тебе мой совет: расслабься. Чем сильнее ты напрягаешься, тем больнее тебе будет. Я бы на твоем месте пытался получать удовольствие в последние часы жизни. Хе-хе.

Но что бы там он ни говорил, когда головка члена уперлась в сфинктер и медленно, но неумолимо стала проникать внутрь, колечко ануса рефлекторно сжалось. Сурана просто не могла это контролировать. Тем было хуже для нее, тем лучше для Зеврана. За время передышки ее попка успела стянуться почти полностью, отчего боль была просто невыносимая. Вся та пытка с пальцами прошла насмарку. За что он ее так ненавидел? Он ведь нарочно делал ей больно. Неужели он получал от этого столь сильное, извращенное удовольствие? И, главное, сдержит ли он обещание о быстрой смерти в конце?

Но все эти вопросы быстро покидали ее разум, как если бы проникающий в попу поршень выталкивал их из головы. Лишь одна мысль оставалась, словно зацепившаяся за травинку паутинка, сопротивляющаяся ветру: терпеть. Она должна стерпеть, иначе будет хуже. А ветром этим были приступы боли, кроваво-красными вспышками взрывающиеся в сознании. И Страж боялась, что эта хрупкая мысль, эта паутинка, не выдержит, и тогда лишь один Создатель знает ее удел.

Сколько это продолжалось? Суране казалось, что лет сто. Но вот Зевран остановился. Видимо, она за сегодня плохо изучила антиванца, потому что на миг решила, что сейчас проследует