Художник. Часть 2: Русалка

её, бледное с голубыми глазами, напоминало русалочье; пепельно-белые волосы струились, как после купания в реке; а по самому сложению она была чуть менее полной, чем женщины Рубенса. Эта её умеренная пышность, только подчёркивающая заманчивые для мужчин линии, и особенно — грудь, полная настолько, что бросалась в глаза даже женщинам, заставила её расстаться с девственностью сразу по выходе в свет. Её тут же выдали замуж за одного равнодушного к женщинам графа, и этот союз обеспечил супружеской паре твёрдую защиту от колкостей. Розалия искренне уважала своего мужа, а тот был рад, что утёр нос всем, кто заикался об его гомосексуализме. На людях они выглядели чудесно.

Анна любила смотреть и трогать её тело. Ей казалось, что она трогает своё отражение, часть себя; ей хотелось знать всё об этом теле, потому что оно принадлежало ей самой. Ей непременно хотелось сегодня мыться с Розалией.

Она вошла, свежая, смеющаяся, и Анне сразу полегчало. С ней как будто стало чище. За кофе и женскими разговорами приготовили ванну. Они помогли друг другу раздеться и уместились напротив.

Возбуждения не было: было любование красотой, эстетическое наслаждение от прикосновения к плавным изгибам, любопытство, почти детское, к другому такому же телу. Анну успокаивало это тело: оно говорило «ты не одинока».

Это было так не похоже на свидания с Леоном. Там, в лесном домике, она долбилась о глухую стену, за которой стоял этот человек. Даже в те редкие моменты, когда Леон засовывал ей в рот свой язык, это был не поцелуй её любимого мужчины, это было ещё одно утончённое издевательство одного человека над другим.

А прикосновения Розалии успокаивали. Сейчас она стояла в ванной на коленях и гладила Анну по волосам и лицу. Их соски соприкасались. Анне страшно хотелось иметь такую же грудь, с такими же большими и мягкими сосками; из озорства Анна однажды дразнила их языком. Они багровели и твердели, а Розалия игриво поджимала губы.

Сегодня подруга рассказывала, как в самом конце вечера во дворце её чуть не опозорил её же любовник. Разгорячённый вином, он не захотел будто бы дожидаться удобного времени и прижал Розалию где-то за портьерой у стены.

— ... Да так, что у меня грудь вылетела из корсета! А ему нипочём: начал задирать юбки, даже до пояса добрался. Я чуть не плачу, а он жмёт мне мою писечку своими ручищами... Кричать нельзя, а вырваться тоже. Я чуть с ума не сошла от страха. Дышать нечем! А он уже под трусики забрался, говорит, ты горяченькая, тебя можно везде... Ну как везде! Страшно пьяный был. Думаю, назавтра же откажу ему от дома, дай только вырваться без шума. Говорю, ладно, только как же здесь? Неудобно, если только стоя. Давай, говорю, милый, я повернусь к тебе, немножко наклонюсь, а ты мне сзади юбки приподнимешь и в попку меня потрахаешь... В попку удобней в этой позе, правда? Говорю, голову ему морочу. Думаю, только