еще причислить к друзьям из своих многочисленных знакомых. Сашку он знал лет пять, они редко пересекались в общих компаниях, а сдружились на почве страсти к русской бане и парилки, любителями коей оба являлись. Там, вдоволь напарившись, потягивая приятное холодное пивко, под вяленого леща, мужчины вели неспешные разговоры. Сашка был очень открытым и располагающим к себе, поэтому Кирилл полностью ему доверял и мог открыть любой секрет, любую проблему, спросить помощи или совета. В этом плане Сашка был очень деликатным и безотказным. В то же время и сам не чурался пооткровенничать с другом, ибо и у самого проблем хватало. Нередкими были и разговоры на интимные темы. И об отношениях с женами говорили, и об испробованных позах и видах секса, ну и о приключениях вне семейной постели, но тут больше Сашка был мастак, а Кирилл после свадьбы жене ни разу не изменил, но слушать рассказы друга любил и ни коим образом его не осуждал...
— Так вот что задумал! Ну, ты дал! В тихом омуте значит... хммм, а то все скромничаешь! — Сашка, после двухчасовой парилки, сидел в предбаннике откинувшись на стуле и потягивал ледяное Жигулевское.
Кирилл, слегка захмелевший от литра пива на голодный желудок, набрался таки смелости и рассказал Сашке свой план, и тот теперь удивлялся, переваривая услышанное.
Кирилл молчал, глядя в полупустой пластиковый стакан и нервно покусывая кулак, ждал вердикт товарища.
— Ну а что, разве ж я друга подведу? Мне и самому заманчиво! Давай детали, Кирыч, покумекаем.
У Кирилла отлегло от сердца. Мельком глянув на товарища (взгляд отметил березовый листик, прилипший аккурат над его соском), Кирилл залпом допил пиво и продолжил:
— Ну, я себе это так представляю...