Необычная исповедь Вадима

письма, да я раньше не могла тебя забрать. Немного работала за границей, скопила денег, вернулась в нашу страну и стала тебя искать. По твоему адресу какие-то другие люди, но я тебя нашла!

Наконец я понял, что меня обняли её нежные руки, эта фея неземной красоты целует мои щеки и тихонько плачет. И я плачу от радости! Тот, кто находясь в детдоме, каждый день ждёт своих родителей и пишет им письма, тот меня поймёт. Сейчас я был просто счастлив — меня обнимает моя мамочка, женщина божественной красоты!

— Мамочка, я так долго ждал тебя! — страстно целуя её руки и щёки, повторял я. Я так счастлив сейчас!

Лишь когда мы с моими вещами, хотя какие вещи — «только подпоясаться», вышли и сели в её машину, только теперь до меня дошло — это же маман Витьки, а не моя!

Витька мамочка родила его в 16 лет и вполне естественно, что её родители были категорически против её «счастливого» юного материнства, тем более, что «счастливый» его папочка, а также их физрук Эльдар быстренько слинял в свой Баку. А моя мамочка «лишь» в 17 лет, вместе с аттестатом по окончании школы получила и справку из роддома, которая вместе со мной так же быстренько переехала в наш новый детдом. Тогда как-то был просто период такой — школьной эмансипации и, соответственно, ранних беременностей, да почти все детки благополучно переезжали не в дом юных родителей, а в более скромный Дом малютки. Вот мы с Витькой и оказались вместе в этом выпуске из детдома — 17 стукнуло, так что вперёд и с песней, как говорится. Вся жизнь впереди!

А что мне делать, мама Аня, как я уже её назвал, просто светится от счастья, в машине меня долго целовала и всё говорила, чтобы я её простил, что теперь у нас всё будет хорошо! У нас... А что мне теперь Витьке говорить? Попал я как кур в ощип — скажешь правду, ещё и не поверит, а какой удар будет этой милой даме! Ладно, пусть будет ложь во благо... Раз она так счастлива!

А когда я накормленный, помытый до скрипа, в новом белье, немного более женского вида — с цветочками, лежал в постели, то вдохновленный двумя рюмками вина, налитого мамочкой на радостях — придумал! Тихонько, как шпион, выскользнул за дверь и вскоре вернулся, держа в руках небольшой букетик гладиолусов, слетевший в мои руки с клумбы в парке. Раздевшись, в одних трусах, я прокрался в спальню к мамочке, так как я уже её считал и именовал, поставив вазочку с цветами на тумбочку возле мамочкиного изголовья. Но чуть стукнул донышком вазочки и мамочка проснулась, включила настольную лампу и открыла свои прекрасные глаза, полные синего света.

— Витечка, мой дорогой! Мамочке цветы принёс! Мне сто лет никто цветов не дарил, так приятно, мой красавчик! Какой ты у меня вырос красавец!

Она протянула свои нежные горячие руки и порывисто обняла меня, прижав к