Темная комната

плоти. Я бы сказал, что это был миг величайшего восторга, но все что было далее ничуть не хуже и в тоже время такое описание слишком скромно для этого состояния. Может это называют нирваной или катарсисом, может это Кундалини. Просто поцелуй, который мечтается повторить всю жизнь и не удастся никогда, и тем еще прекрасней воспоминания о нем.

Руки и ее, и мои уже скользили по не защищенным телам без всяких стеснений и робости. Левая моя кисть проверяла упругость девичьей попки, в то время как пальцы правой ладони вцепились в сосок ее левой груди, желая нещадно сдавливать и выкручивать нежную розовую плоть. Моя немезида ни в чем не уступала и создав левой рукой себе надежную опору на моей шее, откинулась назад, заставляя меня тянуться к ее губам, жестко ухватила мой член обратным хватом и медленно двигала нежную кожу вверх и вниз пытаясь навязать мне свое лидерство. По моей ноге, зажатой ее бедрами, я почувствовал, как стекает капля. Она сделает все что я скажу и теперь я это знал, так же, как и она, и ее притворство и агрессивный стиль не смогли сбить меня с толку. А она и не была прочь подчинится без остатка, отдать себя всю желаниям страсти и голосу тела.

Капля ее смазки сползла до колена, когда копна пышных волос вдруг исчезла от моего лица и через мгновение я почувствовал прикосновение язычка, ровно там, где была капля. И язычок начал свое медленное восхождение по влажной дорожке. Девочка слизывала с меня свой собственный сок. В том месте где брал свое начало сладострастный поток ее маленький милый носик уперся в фаллический мускул. Она опустилась чуть ниже и вдохнула глубоко.
Ее возбуждал мужской запах. Нежные, пухлые губы коснулись основания члена, потом яиц, но дальше она меня удивила — отстранив их рукой, стала целовать самый нежное местечко между яичками и анусом. Мое желание скорее вонзится в нее уступило лидерство этим прекрасным ощущениям. Хотелось, чтобы это длилось вечно. Хотелось умереть в плену этого кайфа. Хотелось отблагодарить ее со всей нежностью и мастерством, которые только бывают. Она дарила всю себя мне без остатка, заставляя сделать тоже само для нее. А ее губы и язык все продолжали и продолжали. Это и пытка, и верх наслаждения. И голова пуста. И ни каких мыслей, обид, желаний. И только бы сделать все, чтобы ей было так же хорошо, и только бы она никогда не останавливалась. Мои пальцы путались в ее волосах. Чуть слышно она стонала. Ее руки ласкали ее тело, и я ревновал к ним. Она моя! А я даже не знаю ее имени. Но в мире существовали только мы. Имена, проблемы, конфликты больше не существовали, в нашем мире били только мы. Только наши тела, только мы были и больше ни чего.

Сжав прядь ее волос, все же отстранив ее, заставляя ее сесть, я опустился