Кукловод. Крымский фронт. Часть 5

Окутанная этим волшебным светом, в ореоле распушённых непослушных волос, выглядящих сейчас почти черными, она кажется неземным прекрасным созданием... Блестящие, колдовские глаза манят, притягивают взгляд, я не могу оторваться от них, я тону, я растворяюсь в них без остатка...

Осторожно беру ее на руки и очень аккуратно, как самую величайшую драгоценность, кладу на кровать... Горячие приоткрытые губы, жадно ищущие встречи с моими... Нежная, бархатистая кожа, чутко реагирующая на каждое прикосновение моих пальцев... Небольшие холмики упругих грудей, плавный изгиб бедра, движение навстречу... Одуряющий, сводящий с ума тонкий, еле уловимый, аромат духов и женского тела... Секундная гримаска боли, тихий полувсхлип-полустон... Ее руки пытаются сделать объятия еще крепче...

Я чувствую, как мы сливаемся в одно целое... А затем я взрываюсь! Меня больше нет, я превратился в фейерверк размером с Галактику! Я разлетаюсь мириадами ослепительных разноцветных огоньков до самых далеких уголков Вселенной!... Нет, теперь я сам — именно Вселенная!... Всё, начиная от громадных раскаленных красных звезд-сверхгигантов и заканчивая мельчайшими частицами яркой звёздной пыли — это всё я! И это было невероятно чудесно!

Я немного полежал, отходя от бурной страсти и даже на ум стих пришёл, причём в стиле хокку, японского писателя Бассё:

Зачем, зачем веревочною лестницей в мое окно

Идет зима и накрывает снежной пеленою белое вино?

Вино озер... В них отражение весны!

Ксюша вдруг плотно прижалась ко мне всем телом, словно давая разрешение продолжать ласки. Мир закружился, сливаясь очертаниями, и уменьшаясь в размерах, превращаясь в особенное место для двух бьющихся в унисон сердец, затем произошло то, что происходит между мужчиной и женщиной. Мы оказались в кровати, где прошло ее посвящение в женщину, через кровь и боль, смущение и страсть. Не обошлось у нас и без нюансов. Но какая она сладкая!

В какой-то момент, начав издавать сладострастные стоны, она вдруг резко замолчала. Когда я деликатно поинтересовался, что сделано не так, после минуты мучительных сомнений, мне было тихо сказано, что она испугалась своей страсти, испугалась показаться непозволительно распутной, после чего мне с трудом удалось подавить готовый вырваться у меня смешок. Успокоив её, что это прекрасно, что она такая страстная! Потом она неожиданно предложила мне кончить в свою упругую нежную попку, сильно удивив меня. Вот тут Ксюша точно давно не целочка! Очень хороший у неё оказался молодой преподаватель фонетики — научил и минету, заодно и анальному сексу. Теперь Ксюша не охала, а явно получала удовольствие! И добавила, немного покраснев, что ещё поласкает меня, «по-французски». Но раз я спешу, то она коротко поласкала моего «старого друга» своим сладким ротиком — вот от чего Вы, дядя Дима, отказались. О юные женщины — вам вероломство имя!

Ну страсти какие бурные у нас были. Я даже пошутил, прямо как на Халхин-Голе. А Ксюше я рассказал стишок, я там его сочинил, потом его бойцы читали в «Боевом листке» и смеялись:

Японец Кураки захотел с нами драки,

Но наш лётчик Коккинаки полетел в тыл Кураки,

И лихо показал узколобому Кураки,

Где