Урок хороших манер

из моих крепких объятий, но потом смирилась и немного обмякла. С минуту мы простояли в молчании. Одной рукой я придерживал её затылок, целуя в лобик у самой кромки волос, а другой медленно поглаживал по спине.

— Что с тобой сегодня такое, девочка моя? — спросил я шёпотом, не прекращая её целовать.

— Не знаю... — выдохнула она, уткнувшись носом мне в грудь. — Достало всё!..

— Но ты меня хотя бы не покусаешь?

— Не знаю... — повторила она, а потом с усмешкой добавила: — А ты надень на меня намордник!

— Ого!... Мысль, конечно, интересная...

— Или на цепь посади... — она подняла голову и, вздёрнув кверху брови, смотрела на меня уже подобревшим и немного лукавым взглядом.

— Так ты хочешь побыть сегодня моей собачкой?

Наши лбы соприкасались, и мы тёрлись кончиками носов, подсознательно имитируя то, как приветствуют друг друга некоторые животные.

— Ну нет, на цепь — это уж слишком, — резюмировал я, — а вот отшлёпать тебя как следует за то, что ты на людей бросаешься, пожалуй, надо бы...

— О! Точно! Ты выпори меня!

— Гм... Прям выпороть?

— Ага! Как сучку! Может, подобрею...

Я всё ещё не понимал, это она так шутит, говорит всерьёз или грубо провоцирует меня на очередной скандал. На всякий случай я сохранил каменное выражение лица и продолжил развивать мысль.

— А знаешь, это ведь может помочь. Говорят, в старину так и поступали с не в меру агрессивными особами женского пола.

— И как же с ними поступали?... — Лера опустила взгляд, прикрыла глаза и стала медленно тереться носом о мой кадык.

— Всё очень просто: ставили на четвереньки или клали на кушетку лицом вниз, потом задирали подол и хлестали маленькую красивую попку до пунцовых румянцев... — я осёкся, ожидая её реакции.

— А чем их хлыстали? — после небольшой паузы спросила она.

— Ооо... тут много вариантов! Иногда кожаным ремешком, плёткой или нагайкой, иногда веником, или верёвкой... А порой даже и розгами!

Я вновь остановился и пару секунд послушал участившееся дыхание Леры. Она затаилась, уткнувшись лицом мне в грудь и ждала продолжения.

— Правда, если дело доходило до розг, тут требовалась помощь слуг.

— А почему?... — раздался тихий сдавленный шёпот у меня под подбородком.

— А как же? Кто-то же должен был держать руки и ноги непослушной девчонки, пока порют ей попу. Она же брыкалась!

— А трусики с неё при этом снимали?

— Какие трусики? Ты о чём?! Не носили тогда вообще никаких трусиков!

— Значит, она лежала с голой попкой, и все смотрели, как ей её... порют?! — перед последним словом она сделала паузу и нервно сглотнула слюну.

— Ну да... А как же иначе? Чего только не сделаешь в воспитательных целях! Все наблюдали, как на её беленьких булочках проявляются яркие розовые полоски. Каждый такой удар больно обжигал нежную попочку, а наказуемая кричала и плакала. Но её не отпускали. Зато потом она становилась ласковой и очень послушной. На некоторое время, до следующей порки...

Слушая мой монолог, Лера громко сопела