Приезд племянника

на ять. Вон наша детский омбудсмен или как там правильно, которая после Астахова стала. У неё четверо или пятеро детей, а как выглядит! Многие нерожавшие так не выглядят.

— Ир, ты что завелась. Давай я тебе ещё давление стравлю, пар выпущу — засмеялся я.

— Да ну тебя, спать давай — и чмокнув меня в щёчку, засопела, лежа на моём плече.

Катя позвонила через три дня, попросила встретить и сказала, что приедет на два дня, что родители ей даже обратный билет купили.

Я честно рассказал Ире и про билет тоже. Она вздохнула — думай головой, а не головкой, не будь членистоногим.

— Это куда член туда и ноги? — засмеялся я.

— Угу — вздохнула Ира — не бросай меня — тихо сказала она.

— Ир, да ты что, в самом деле? Что за настрой и настроение? Приедет и уедет, что у тебя за паника?

— Не знаю, потом к тебе начнут сестры подруг сестры мужа приезжать — грустно сказала она.

— Не мели чепуху. Если бы у тебя был брат, и его дочь попросила бы принять брата своего мужа, ты отказала бы? — спросил я.

— Не знаю, Валер, у меня нет братьев и сестёр тоже. Я единственный ребёнок в семье. Надо мной всегда тряслись и сюсюкались. А мне было плохо одной, хотя всё было и внимание родителей тоже, а всё равно было плохо. А сейчас есть ты и я не хочу тебя потерять. Может так поймёшь меня.

— Ир, я не собираюсь тебя терять. Если бы мне было пофигу, то не писал бы тебе смс и не звонил бы, не бежал за тобой на лестницу, оправдываться. Ты чего, не понимаешь таких сигналов?

— Вот и хоршо — вдруг успокоилась она — от меня не убудет, только чтобы я не знала ни о чём, ладно!

— Ну ты заладила. Ир, ты моя девушка и меня устраиваешь во многом. Насчёт свадьбы и детей, я не могу определённо сказать, но мне с тобой хорошо и четыре года мы вместе, ни ещё, ни уже, а просто четыре года, но не надоели друг другу и хотим продолжать. Ты пойми, вот этого терять не хочется, чтобы это состояние не изменилось, ни свадьбой, ни детьми. Изменится и всё, ничего не поможет, ни дети, ни штамп в паспорте.

— Ты прав — вздохнула она — поругаюсь с тобой, позлюсь и опять к тебе хочу, на твою шишечку и потом к тебе под бочок. Я очень люблю чувствовать тебя в себе, как ты делаешь мне больно и приятно одновременно, потом гладить тебя, разговаривать по душам. Я в детстве с игрушками разговаривала, рассказывала им о своем, о чём с родителями не получалось поговорить.

— Ир, не рви мне душу. Как будто помирать кто то собрался. Два дня и всё вернётся на круги своя. Будешь опять у меня.

— Я щётку свою заберу. Только когда ты один, я доверяю, а когда кто то ещё, почему то не могу.

—