Естество в Рыбачьем. Глава 17

заказывала я билет. Внучков хочу тиснуть... Какашки иховы понюхать... Пяточки, писечки поцеловать.

— Фуф! Ну, хоть не уезжаешь... Насчёт Жени мы не настаиваем... Как он, кстати, Настенька, как любовник? Хорош?

— Лучше Юрки, это я как опытная блядь говорю. — Настя поняла манёвр свекрови.

— Во! Ты уже и сквернословишь при родной матери...

— Это слово я вставила, чтобы показать мою информативность в сексе.

— А я сегодня Юру позову. Через две недели самое время для зачатия. Если Юрка такой же любовник как Виктор, с которым я четыре раза... И каждый раз как первый... Он какие игры любит, Настён? — Плети эротизма вдалбливали в сознание Валентины: «Подумай! Ты уже не молода. Неделя пролетает как час! Не медли! Решайся! Хотя бы вспомни молодые годы, как за тобой ухлёстывал тот подонок, которого ты страстно любила и который организовал страшное насилие».

— Различные. Письку сначала вылизывает насухо. Потом очень, очень медленный вход, с постепенным наращиванием частоты. Женька перенял весь его арсенал. Не поверите, есть у него такой приёмчик, пике называется. В трёх-пятиминутное соитие вкладывает всю энергию получасового акта. Алиска, бывало, крикнет: «Шитель, пике». Через несколько минут он выносит вялую куклу Алису. Так Женечка и этому обучился. На себе почувствовала его мастерство, умничка мой муженёк. — Плеть удлинилась, стала арапником, доставала до тех точек в сознании Валентины, которые были законсервированы после насилия.

Тогда она забеременела, поклялась перед Всевышним, что не будет грешить. Все похотливые желания были замурованы. Алкоголь, правда, разрушал цепи, Валентина тогда позволяла мужчинам окропить похотку спермой. Затем новое покаяние восстанавливало оковы. Ей говорили, что ребёнку нужен отец, братик или сестричка, она пыталась построить отношения. Неженатые были алкоголиками, «Рождённый пить ебать не может!» — всплывала юношеская поговорка.

— Не хочешь не надо. Никто тебя... — Роза осеклась. Поняла, что они могут перегнуть своей настойчивостью. — Я же совсем забыла, сношенька моя любимая, я для тебя по пути сюда приобрела оренбургский платок. Пуховый. А Валя для Женьки носки шерстяные. Валь неси сюда. — Вот мой подарок. — Шёпотом добавила. — Пока хватит наседать. Сама потом решится.

Шаль из белого козьего пуха, легла на плечи Насти, она чмокнула Розу.

— Я тебя раньше побаивалась... Вот оказывается ты какая — тёплая и рассудительная. Спасибо, мамочка.