Дружок

уже овладела моей левой рукой и начала медленно тянуть к себе.

— Куда же может спешить такая пампушка, так классно облачившись? — выдыхал он буквально прижав меня к себе.

— К моему парню, он меня ждет. — пищал я, отворачивая голову, как бы боясь что меня поцелуют.

— А давай сегодня я буду твоим парнем. — он совсем вдавил меня в себя, так что наши тела слились в одно целое. И тут произошло странное, когда мой вставший член уперся в его член, он бросил нести околесицу и впился мне в губы долгим жадным поцелуем. Я ощутил некую слабость, в моем рту оказался еще один язык, который явно там хозяйничал. Мои ноги слегка подкосились, и я не смел пошевелиться. Зато Слава шевелился: правая рука держала мой затылок, что бы я не отстранился, левая спустилась чуть ниже талии и прижимала нас друг к другу, а бедрами он совершал круговые движения, и наши головки терлись, как и наши головы.

На секунду мне даже показалось, что Слава забыл о веревках, и будет просто так меня тискать, но я ошибался. Отстранившись, он посмотрел мне в глаза, и словно испугавшись сделанного, резко развернул меня. Дальнейшее было словно в каком-то тумане. Вот он тащит меня к дивану, заткнув мне рот одной рукой, а другой обхватив за талию. Я вяло вырываюсь, пытаюсь как бы кричать из под ладони. Вот я падаю на разобранный диван, сверху меня придавливает Слава, я кричу: «Помогите! Спасите! Насилуют!». Вдруг мой рот заполняет резиновый черный шар и я чувствую, как на затылке закрепляются застежки от него. Из-за чего крики привращяются в сплошное мычание. Вот резким рывком мои руки выворачиваются назад, и в который раз на них ложиться веревка. Сначала запястья за тем локти. Все как по написанному, Славик знает свое дело. Раз-два руки вместе, три-четыре руки к телу, пять-шесть бедра вместе, семь-восемь голени прижаты. И все на совесть, хрен дернешься. Вернее дергаться-то можно, сколько влезет. Только все движения теперь похожи на гусеницу, волнами, правда гусеницы не скрипят как потертое седло. Я поднимаю голову, чтобы оценить сделанное. Просто супер, между витками веревки выступает кожа, блестящая на свету.

Мой мучитель заканчивает связывать мне ноги, последний узел в районе каблуков. Все! Он толкает небрежно меня, и я валюсь на спину, и начинаю извиваться в тщетных попытках сбросить веревки. При этом я не умолкаю: стоны, хныканья, мычания, попытки закричать. В глазах мольба, что бы отпустили. Но мой истязатель не умолим. Его руки стаскивают ремень. Сейчас будет больно. Но в его глазах какая-то борьба, он что-то решает. Не обращая на это внимания, я продолжаю свои волнообразные движения. Наконец я решаю проверить свою гутаперчивость и лежа на спине, складываюсь пополам, так что могу воочию убедиться, как связанны мои голени. Для Славика это сработало как тряпка на быка. Видимо вид моей жопы его доконал. Одним прыжком он оказался рядом.