Мой дом, моя крепость?

нее в сумке и банку с холодной водой. Все это принес и поставил на тумбочку в спальне. Зоя, я решил ее так звать, еще не пришла в себя.

Тут я вспомнил, что в комнате сына, видел цифровую видеокамеру. Пошел туда. Проверил камеру. Ее батарея была заряжена на сто процентов, и в ней стояла 64 гигабайтная флеш — карта. Я еще удивился, зачем такая большая, а потом сообразил, что это HD-камера. Выставил на ней максимальное разрешение. На пробу снял парня. Предварительно стащив с него штаны. Посмотрел снятое. Качество было отменным, несмотря на отсутствие дополнительного освещения. Взяв камеру и кронштейн для крепления, вернулся в комнату к Зое. Там раскупорил бутылку вина, сел в кресло. Медленно цедя вино, ждал, когда она очнется.

— 4 —

Зоя Викторовна.

В голове гудело, и я не совсем понимала, где я и почему. Когда попробовала пошевелиться, то поняла, что связана, причем руки связаны за спиной. Рот был заклеен скотчем, и в него было, что-то затолкано. Скосив глаза, увидела, что юбка задрана до пупа, открывая «прелестный» вид на мои обнаженные ноги и узенькие трусики. Я завертела головой, руками, ногами, пытаясь освободиться. Но не тут-то было! Вдруг раздался голос: «А! Наша мамочка очнулась! Она не терпелива и пытается досрочно покинуть еще не начавшуюся вечеринку! Это не хорошо! Отвратительно вот так пригласить гостей, наобещать им кучу наслаждений, а самой слинять!». Потом послышалось бульканье, как будто кто-то пьет из бутылки и смешок. Я оторопела, по телу побежали мурашки. Раздался скрип моего любимого кресла, стоящего у окна и ко мне подошел тот парень, представившийся полицейским. В одной руке у него была наполовину пустая бутылка, которую я купила на праздник, а в другой камера, на которую он меня снимал. Я завизжала, вернее, попыталась, но ничего не получилось, только покраснела, и стала еще сильнее извиваться, то же безрезультатно! Он чуть улыбнулся и сказал: «Ну, в десанте нас учили, как правильно обездвижить противника. Так что крутись, или не крутись, но без посторонней помощи ты не освободишься!». Потом он закрепил камеру на полке, направив объектив на меня, и подойдя сел рядом.

Отхлебнув хороший глоток, он поставил бутылку на пол, и, протянув руку, стал гладить мои бедра от коленок к животу. Меня сковал страх. Я задрожала, а на глазах выступили слезы. Он достал из кармана носовой платок, вытер скатившиеся из глаз слезинки и, наклонившись ко мне, зашептал: «Послушай меня и запомни! Я сейчас тебя трахну! И трахну во все дырочки, какие найду! И если ты будешь вести себя хорошо, то никто пострадает. Да я думаю, что тебе понравится со мной! Но если ты будешь ерепениться или попытаешься сопротивляться, то я твоему пьянчуге, сыночку, отрежу яйца, а тебе попорчу тем же ножиком личико!». Он опять залез рукой в карман и достал, довольно большой складной нож. «Нож очень острый», сказал он мне, и провел острием