Два дня с Мастером или Познание себя

руки.

— Я дарю его тебе. Теперь он твой.

Но это была лишь временная передышка.

На стол легла резиновая пластинка с металлическими шипами. Аппликатор Кузнецова с мелкими металлическими шипами-иголками. Барный стул был выставлен на середину комнаты. Веревка поднята с пола. Методично наматывается на руку Мастера. Шипы разложены на стуле. Мне предстояло на них сесть. Внутри все сжалось, а между ног предательски намокло.

Обхват диафрагмы, виток через шею, одна рука вверх и назад, виток над грудью, вторая рука, крест через грудную клетку. Я ощущаю жгучее шуршание по телу. Пенька не гладит, он скребет. Он я уже люблю ее, потому что это ощутимо и чувственно. Глаза открыты. Резиновая пластинка на барном стуле. Надо на него сесть, он высокий. Ставлю ногу на перекладину, Мастер подхватывает за талию и как куклу усаживает прямо на иглы.

Первое ощущение — резкая, почти невыносимая боль, будто тебя усадили на раскаленную печь. Но это, слава Богу, не печь, а лишь маленькие иголочки. Тело вытягивается струной вверх, выгибается назад, пытаясь найти удобное положение. Куда уж там! Не поерзаешь, пристраиваясь, на руки не опереться, ноги высоко от пола. Сколько сидеть, не знаешь, Мастер молчит. Как рассчитать силы? В голове назойливой мухой бьется слово — НЕТ. Но ты знаешь, что это слово сейчас не существует.

Не знаю, сколько прошло времени. Время — понятие относительное. Восемь или девять вспышек фотоаппарата. Может, меньше, может больше. Думаю, не так много. Но для первого раза мне хватило. Когда я поплыла окончательно, когда вдруг все затихло вокруг, я с закрытыми глазами уловила движение. Открыла глаза, по лицу текли слезы.

Заботливые руки сняли тело со стула также легко, как усадили на него. Но тело рухнуло на колени. Упала одна рука, освобожденная из плена, расправилась диафрагма, свободная от петли, вторая рука, и вот свободно тело, вновь свободно... ничто не держит, не пленит.

Я стою на коленях и понимаю, что я не здесь. Вокруг темнота. Но не та, что давит, а та, что уносит. Не черная непроглядная, а глубокая синяя, скорее, фиолетовая. Мне хорошо, просто реально и ощутимо хорошо. Я схожу с ума, красиво и медленно. И так не хочется возвращаться. Студия уплывает. Мастер сидит передо мной. Цинично, расслабленно. Я не вижу его, просто чувствую. Тело вдруг становится ватным, безликим, оно не волнует, а дыхание замерло. Душа за пределом. Вдох через нос, глубокий выдох до самого низа через рот, еще раз. Возвращение неизбежно...

— Вот только не говори мне, что ты сейчас в нирване, — насмешливый голос выдергивает из грез.

Как уснула, не помню. Просто свернулась калачиком под боком Мастера. Проснулась среди ночи от слов, ласковых, нежных. Тихий голос выдернул меня из забытья. Я развернулась и утонула во взгляде. Он говорил, говорил что-то о красоте, о нежности, о судьбе.

Рука вниз, под одеяло. Член стоит. Он хочет, ему надо. Ныряю под одеяло. Все как всегда. Что любят мужчины? Ласку. Головку в рот. Языком по