Мамино призвание. Часть четвертая

слово. — возмущенно ответила мать.

— Посмотрим. Не вздумай меня обмануть. — с нажим проговорил я.

— А ты не забудь, что сегодня ты будешь только смотреть. Я серьезно. Иначе даже не надейся на что-то большее в будущем. — строго сказала мама.

— Жить будешь, но ебать не захочешь. — я процитировал услышанную когда-то фразу.

— Фу, как некультурно. — заметила мать.

— Я такой и есть — некультурный. — довольно кивнул я.

После завтрака, я взял свою сумку и спустился в гараж. Мать уже готовилась выезжать. В дороге она посматривала на мои брюки. Не дождавшись моего вопроса спросила:

— Хочешь, я тебя приласкаю?

— Я приберегу силы на вечер. — ответил я.

— Вечером ты только дрочить будешь. — заметила мама.

— Ничего. Я потерплю. — почти равнодушно сказал я.

— Ну как хочешь. — мама пожала плечами.

На такой невеселой ноте и попрощались до вечера.

* * *

После занятий я медленно шел по коридору к маминому кабинету. После того, что я сделаю, мне, наверное, придется держаться одной линии поведения. Иначе мать мне больше не поверит. Еще смеяться будет. А это для меня хуже смерти.

Подойдя к маминой двери я подергал за ручку. Закрыто. Постучал. Мать с тревогой спросила:

— Кто там?

— Я.

— Сейчас открою, входи.

Щелкнул замок и мать впустила меня внутрь. Она, широко улыбнулась и подмигнула мне. Я кивнул. Пока она крутилась перед зеркалом подкрашивая ресницы и поправляя губную помаду, я тщательно осмотрел кабинет. Вот стол, на котором я видел ее в прошлый раз. В углу стояли ширма для переодевания и вешалка для одежды, на которой сейчас висела только мамина сумка. У дальней стены — швабра и пустое металлическое ведро. Мне повезло. Ведро уже было здесь.

Усевшись на стол я задумался. Через некоторое время мать подошла ко мне, оперлась руками на стол и сексуально изогнувшись, глядя мне в лицо спросила:

— Ты что такой серьезный? Радовался бы за маму, а не дулся.

Я не дулся, скоро она это поймет. Тут в дверь осторожно поскреблись.

— Это, наверное, Чиди! — воскликнула мать и торопливо побежала открывать дверь.

Войдя, африканец кивнул мне и спросил маму:

— Это он?

— Да, — кивнула мама, — может начнем?

— Начнем.

Мать хихикнула и ушла за ширму — переодеваться. Я услышал как расстегивается замок на ее джинсах. Через несколько минут мама предстала перед нами в совершенно ином свете. На ней было платье тигровой расцветки длиною значительно выше колена, с широкими вырезами на спине и груди. На правой руке желтел тонкий золотой браслет. На лебединой шее красовалось ожерелье из янтаря, которое она надевала по праздникам. На ногах — белые босоножки с тонкими и высокими каблуками.

Лифчика, как и, наверное, трусиков, на ней не было и нам отчетливо были видны ее торчащие сквозь ткань крупные соски. Мама элегантно повернулась спиной, маняще покачивая бедрами, слегка приподняла платье, чуть-чуть показав нам округлые ягодицы. У меня перехватило дыхание. Чиди выпучил глаза. Мама осталась довольна. Сев на край стола и закинув ногу на ногу, мама, не переставая улыбаться, указала мне на